Мистер Монк идет в пожарную часть

— Не стоило приносить мне цветы, — смутилась я.

— А они и не для тебя, — усмехнулся он. — Обычно я ношу их с собой, если не удается принять душ после целого дня копания на свалке. Они очень ароматны. Не возражаешь, если я буду носить их с собой весь вечер?

— Нет, уж лучше я заберу.

Я поставила цветы в вазу. Велев Джули не ложиться спать до моего возвращения, поцеловала ее, и мы уехали.

Джо повел меня ужинать в Аудиффрэ, французское бистро, находившееся, разумеется, в здании Аудиффрэ на Маркет-стрит недалеко от набережной. Построил его скучающий по дому француз в конце XIX века, поэтому здание содержало типичные парижские мотивы: мансарда под крышей, декоративные кирпичные зубцы и высокие окна с закругленным верхом.

Аудиффрэ — излюбленное место для любителей одеваться как я. Общепит Сан-Франциско принял философию Лос-Анджелеса в том плане, что можно ходить куда желаешь в джинсах и кроссовках в любое время суток.

Ну, а желания у меня было сколько угодно. Жаль, им нельзя оплачивать ипотеку.

Джо заказал жареный стейк с гарниром из картошки и шпинатом. В меню пояснялось, что коровы, щедро пожертвовавшие собой ради ужина Джо, по жизни являлись строгими вегетарианцами и никогда не принимали гормоны. Раньше не встречала упоминания о коровьей диете в меню.

Я заказала каре ягненка, но когда шутливо спросила официантку, была ли моя овечка строгим вегетарианцем, та ответила недоуменным взглядом. Она даже не выдавила из себя улыбку, когда я полюбопытствовала: что предпочитает кушать рыба перед тем, как оказаться на тарелке. Джо удивился, хотя был здесь частым гостем.

— Они воображают себя слишком значительными, — сказал он. — Хотя еда у них не настолько хороша, чтобы так надменно обслуживать посетителей.

— Тогда зачем ты ходишь сюда? — спросила я.

— Еда приличная, приятная обстановка, и они более ста лет являются друзьями пожарного департамента.

— Ты хочешь сказать, они жертвуют вам деньги?

— Лучше, — расплылся в улыбке Джо. — Они жертвуют выпивку.

Он пояснил, что Аудиффрэ — одно из немногих зданий в Сан-Франциско, переживших землетрясение 1906 года и последующие пожары.

— Тогдашний владелец салуна пообещал каждому пожарному по баррелю виски, если они спасут здание. Они спасли, и с тех пор все пожарные выпивают здесь бесплатно.

— Возможно, официанты высокомерны к вам, потому что вы не платите за напитки, — предположила я. — Я, конечно, не медработник, но стоит ли тебе пить алкоголь после травмы?

Джо коснулся повязки:

— Ты об этом? Ерунда. Я был и более серьезно ранен.

— Правда?

— У меня был страшный ожог на спине после пожара несколько лет назад, — пояснил он. — Не очень приятное зрелище, поэтому я надеваю рубашку на ужин.

— А я-то гадаю, почему ты носишь ее, — сказала я.

Он рассказал историю того пожара. Честно говоря, не запомнила много подробностей, Джо загорелся на пылающей лестнице многоквартирного дома и чудом остался жив. Когда он излагал подробности, его лицо сияло, оживлялось, слова лились в задорном порыве. Это была память, о которой не жалеют, история, переживаемая заново всякий раз, когда он вспоминал ее, хоть этот опыт и оставил ему физические шрамы на всю жизнь.

На первых свиданиях вы рассказываете о себе истории, обрисовывающие вас в самом лучшем свете или иллюстрирующие важные аспекты вашей жизни и характера. Но иногда вы обнажаете черты, которые не намеревались открывать.

История, рассказанная Джо, показала его заботливым, смелым и героическим, но не это я выделила из услышанного. Главное, что я поняла: ему нравится бороться с огнем. Вернее, нет, он любит бороться с огнем. Риск для него не имеет значения. Все его травмы — полученные годы назад и недавние — результат промахов, которые он рано или поздно снова совершит.

Лишь еще один день в офисе.

Он так же любил пожаротушение как Митч полеты на истребителе. Причина, по которой Джо привлек меня, не была неожиданностью. Он потрясающе выглядел, с телом, которое хотелось пожирать глазами, и очень напоминал личными качествами Митча.

Но чем больше он говорил, чем сильнее привлекал меня, тем больше усиливалась моя тревога.

Был ли это страх перед новыми отношениями? Или что-то другое?

Когда подали ужин, Джо поинтересовался, как мне удается совмещать воспитание ребенка в одиночку и работу на Монка. Мне показалось, он спросил об этом, желая съесть стейк, пока тот не остыл, но не мог сделать это, воодушевленно рассказывая пожарные байки.

Настала моя очередь рассказывать о себе, дабы показать, какой я умный, веселый, заботливый, сильный и потрясающий человек. Смутное беспокойство переросло во вполне ясную и определенную панику. Какую историю мне рассказать, чтоб подчеркнуть все свои лучшие черты? Не думаю, что у меня имеется хоть одна подобная.

— Я не думаю об этом как о совмещении долга матери-одиночки с работой. Джули всегда стоит на первом месте. Просто стараюсь каждый день проживать, не притесняя ее и не обделяя вниманием.

— А как ты начала работать на Монка?