Мистическое кольцо символистов

Стараясь держать себя в руках, Лев выработал определенную тактику – главное, чтобы Алеша не прикасался к нему своими липкими ручонками и как можно реже попадался на глаза. Все вроде бы было неплохо, и, засыпая, Лев каждый вечер возносил молитвы Боженьке за доброту. Но затем Лев вдруг заметил, что матушка носит старые платья мадам Устиновой. В душе поднялась волна острой боли, заглушить которую Лев пытался, запираясь в сарае, снимая ботинок и до крови расковыривая гвоздем стопу. И когда боль физическая, обостряющаяся при каждом шаге, подавляла боль душевную, Льву становилось легче.

Дома не замечали, что мальчик начал хромать, ибо были поглощены своими заботами. Лев хромал, мучился от раздирающей его боли и делал вид, будто не обращает внимания на матушкины «обновки». Но мадам Устинова не унималась – ее благотворительность все росла и ширилась. Теперь уже отец донашивал костюмы господина Устинова. И снова Лев запирался в сарае и теперь уже, ковыряя собственную плоть ржавым железом, выл в голос, ругал доброго Боженьку, допустившего такое унижение, и желал себе смерти. Жить с ощущением собственной никчемности было выше его сил, а что-либо изменить Лев не мог. Но когда на обеденном столе стали появляться недоеденные ужины господ из бельэтажа, Льва обуяла дикая ярость. И мальчик решил действовать.

В тот год зима выдалась на удивление холодная, и Лев, отказывая себе в котлетах с устиновского стола, начал подкармливать крупного красивого пса Валета, обретавшегося на Лубянской площади у биржи извозчиков.

Возвращаясь из гимназии, Лев доставал свой несъеденный обед и бросал собаке. Собака на лету ловила котлету и, заглотив угощение, убегала к трактиру. На Льва внимания никто не обращал – из-за холодов гуляющих было немного, а редкие прохожие, закутанные до самых бровей, спешили поскорее укрыться в тепло. Когда Валет привык к ежедневной подачке, Лев, не выпуская приманку из рук, стал зазывать пса в дальний скверик, и, скрывшись в густых заснеженных кустах, протягивал котлету на ладони. Валет еду брал, но дрессуре не поддавался. Однако Лев имел цель, для достижения которой готов был заниматься с кобелем до бесконечности. И день за днем отрабатывал приемы дрессировки, пока собака не стала видеть в мальчишке хозяина.

Вскоре пес, виляя хвостом, ждал своего кормильца у входа в сквер. А потом Валет стал выполнять команды. Понемногу, шаг за шагом, Лев добился от кобеля безоговорочного подчинения, и ближе к весне перешел ко второй части своего замысла. Этой зимой благотворительница Ада Константиновна отдала им старый Алешин башлык. Его-то и использовал Лев, чтобы притравить пса. Лев совал собаке в морду башлык и кричал: «Фас!», и Валет бросался рвать Алешину вещичку зубами.

Был прекрасный майский день, когда Лев решил, что время настало. По прилегающим переулкам он привел Валета во двор и, дождавшись, когда выйдет Алеша, негромко скомандовал: «Фас»!

Собака не тронулась с места, с недоумением глядя на нового хозяина. Тогда Лев достал из ранца изодранный башлык и сунул в палевую морду. Пес схватил зубами рваную тряпку и, шумно втянув воздух ноздрями, точно нюхая ветер, скачками устремился прямо на Алешу.

Стоя спиной к арке, малыш играл тонкой палочкой с серебряным обручем, и не сразу заметил грозящую опасность. И только в самый последний момент Алеша обернулся на приближающийся топот собачьих лап и, отшатнувшись, упал. Пес, обронив башлык, прыгнул на мальчика сверху.

Закрыв лицо ладошками, Алеша закричал от страха и боли, собака же, не обращая внимания на крики, молча рвала зубами детскую плоть.

В первый момент Лев обрадовался, что его затея удалась. Но в следующее мгновение, спохватившись, уже бежал к месту трагедии, чтобы забрать явственно указывающую на него улику. А когда приблизился к сплетенному из детского и собачьего тела клубку, увидел, что к ним уже спешат со всех сторон.

Торопливо спрятав в ранец башлык, Лев, окруженный зеваками, отогнал собаку, подхватил истерзанное тельце Алеши на руки и, продираясь сквозь толпу, понес в бельэтаж, слыша надсадный собачий вой и краем глаза отмечая, что швейцар ломом молотит Валета по голове.

Он позвонил в квартиру, прошел мимо застывшей в дверях прислуги, внес еле живого Алешу в роскошную гостиную, положил на атласный пузатый диван, и вот тогда Ада Константиновна порывисто прижала пальцы к губам и взглянула на Льва с безграничным ужасом, искупающим все пережитые унижения и обиды.

Когда Лев уходил, благотворительница сунула ему в руку десятирублевку, и Лев еще долго после отъезда Устиновых хранил окровавленную бумажку в папиросной коробке и отдал только тогда, когда выяснилось, что не на что хоронить мать.

Мать умерла через год после этого происшествия.

С отъездом Устиновых все изменилось. Отцовских денег не хватало на отдельное жилье, и пришлось вернуться к деду, в квартирку за лавкой. Не выдержав склочной жадности Захара Акимовича, матушка снова захворала, на этот раз смертельно.