Мистификация

— Лучше спирта дайте… — глухо сказал я и позволил медсестре отвести себя в одно из помещений, оснащенных диванами, телевизором и автоматом с кофе и фастфудом. С того момента я не слышал никого и ничего. Я вообще боялся о чем-либо думать. Мне казалось, что при каждой мысли о моих девочках я агонизирую с такой едкой болью, что вот-вот начну харкать кровью. Я даже не помнил, как позвонил Андрею. Но я точно знал, что сделал это, а после сполз на пол и сидел в этой проклятой комнате, зажав уши руками, потому что в них отдавала та самая пульсация и трещали от напряжения нервные окончания. Спирт не помог. Только ошпарил вены и горло. Спустя неизвестное количество времени ко мне опять пришел тот же врач. А мне стало так страшно, что я чуть не закричал, когда его увидел. Я начал часто дышать, глядя на него, пытаясь справиться с паникой. Да. Я никогда и никого не боялся в своей жизни, а сейчас меня подбрасывало от ужаса, и я ни черта не мог с этим сделать. Потому что от меня события не зависели, я не знал, что именно происходит и не мог взять ситуацию под свой контроль. Я погрузился в хаос, из которого был только один выход — пустить себе пулю между глаз.

— Вашу дочь сейчас перевезут в послеоперационную палату.

Ее состояние стабильное, она отходит от наркоза. О последствиях с вами позже поговорит оперировавший девочку специалист. В любом случае опасность осталась позади.

И я судорожно глотнул воздух, боясь спросить насчет Даши.

Я все еще задыхался.

— Ничего не могу сказать насчет вашей жены. Операция длится уже более трех часов. У нас до сих пор нет никаких прогнозов. Травмы очень тяжелые. Но она молодая, здоровая женщина, и мы надеемся на удачный исход операции.

Если скажет, что все в руках божьих, то пулю в лоб получит именно он.

Потом меня отведут к Тае, и я впервые в жизни почувствую себя беспомощным куском мяса… виноватым во всем куском мяса. Она такая крошечная под всеми этими бинтами, обмотанная трубками, катетерами. Такая бледная и ужасно крошечная. Ее врач пришел спустя полчаса и рассказывал мне о том, что жизни Таи ничего не угрожает и что ее переломы быстро срастутся. Нет никаких серьезных повреждений. Ей очень повезло, что жена успела выбросить ее из машины. Он говорил, а я видел это перед своими глазами, как Даша закрывает собой Таю, как не смотрит на дорогу и открывает дверь и выталкивает нашу дочь. Именно в этот момент ей стреляют в спину. Я даже дернулся два раза и услышал свист пуль.

Потом я ждал. Очень долго ждал у постели Таи. Обливался холодным потом, грыз собственные пальцы и со сдавленными стонами смотрел на бледное лицо ребенка. Мне возле нее было как-то спокойнее, чем за дверью. Я гладил указательным пальцем маленькие пальчики, выглядывающие из-под гипса и смотрел, как подрагивают ее длинные ресницы, бросая тень на бледные щеки.

"— Смотри, у нее ресницы, как у тебя. Такие длиннющие-ее… — голос Даши ласкает изнутри и разливается теплом по всему телу, — она так похожа на тебя, Макс. Это ужасно несправедливо.

— Нет — это как раз-таки очень справедливо. Дети должны быть похожи на меня, потому что я красивый. И умный. — Фу, ты самовлюбленный, напыщенный… — Только скажи — и я тебя накажу.

— Засранец.

— Ну все, мелкая, пошли мыть рот с мылом".

По телу прошла волна дрожи и ужаса. Я не хотел думать о том, что они там не справятся. Я не хотел думать о том, что этот доктор может сообщить мне ужасную новость, от которой я больше никогда не смогу оправиться. Но сообщила Фаина. Пусть не такую жуткую, но все равно не оставляющую место никакой радости… только надежде. Слабой и призрачной, как тончайшее стекло, уже покрытое трещинами. Фая пришла ко мне сама, в окровавленном костюме и с безумной тоской и усталостью в глазах, а когда увидела, как я схватил воздух широко открытым ртом, шепотом крикнула:

— Жива, — я сгреб ее в объятия, дрожа всем телом. А она гладила меня по спине и приговаривала — жива… тс-с-с… она жива.

Я вскинул голову, всматриваясь с едва вспыхнувшей радостью в глаза Фаины, но там было все так же отчаянно пусто.

— Но я не знаю, как долго… и не знаю, можно ли это назвать жизнью.

Я не мог ничего спросить, я лишь сжал маленькие ручки женщины, стиснув челюсти до хруста, который услышала даже она.

— Даша перенесла очень сильную травму головы с повреждением черепа, а также потеряла много крови. Она в коме, Максим. Ее состояние мы характеризуем, как крайне тяжелое.

— Что… что можно сделать?

— Ничего. Только ждать. Мы сделали все возможное и даже больше. И… Максим… ребенка мы спасти уже не могли. Она потеряла его еще в машине от удара. Срок совсем маленький был, только это и радует. Мне очень-очень жаль.

Я сдавленно застонал, и Фаина рывком обняла меня снова… и сжала с удивительной для такой хрупкой женщины силой.

"— Макс… а у меня для тебя сюрприз.

— Ты купила новое нижнее белье или едешь ко мне в офис без трусиков?

— Боже-е-е, какой же ты озабот. Не-е-ет. Просто сюрприз. Я расскажу, когда ты приедешь домой.

— Скажи мне сейчас. Я ужасно люблю сюрпризы.