Мюнхен 1938: падение в бездну Второй мировой

Ни Англия, ни Франция, осудив формально расчленение Чехословакии, не собирались отказываться от своих подписей, поставленных под соглашением. Бенеш, сначала осторожно, осмотрительно оценивал позицию Западных держав в отношении Мюнхена, не без основания полагая, что от них во многом зависит успех решения вопроса о будущем ЧСР. Он пока предпочитал выжидать и наблюдать за развитием событий. 21 марта 1939 г. экс — президент писал своему единомышленнику журналисту и политику Губерту Рипке в Париж: «Не нападать ни на Англию, ни на Францию за “Мюнхен”. Я сам не произнес и не произнесу публично ни одного слова. Сдерживаться и далее!»[530]. Такие же инструкции Бенеш дал, по существу, и чехословацкому посланнику в Москве Зденеку Фирлингеру 24 апреля[531]

.

Вашингтон не признал акт насилия, совершенный Германией в отношении Чехословакии и приведший к ее исчезновению с карты Ев- ропы[532]. 28 мая 1939 г. Бенеш был приглашен на обед президентом США Франклином Рузвельтом. Беседа продолжалась три с половиной часа. Еще до встречи Бенеш направил Рузвельту обширный меморандум, содержавший оценку положения дел в Европе и видение им чехословацкой проблематики. В меморандуме шла речь о признании континуитета существования Чехословацкой республики, о создании ее правительства в эмиграции, о недействительности для Чехословакии Мюнхенского соглашения[533]

. В секретном циркуляре, направленном Бенешем после встречи с президентом США чехословацким посольствам в Вашингтоне, Париже, Лондоне, Москве и Варшаве, продолжавшем функционировать после расчленения ЧСР, утверждалось, что Рузвельт «резко осудил политику Франции и Англии, особенно Чемберлена, а весь период умиротворения (appeasemantu) считает фундаментальной ошибкой». «Он поддерживает нас, — говорилось в циркуляре, — аннексию Чехословакии не признает и. верит в быстрое восстановление нашей независимости. Он полагает, что в сентябре [1938 г. — В. М.] мы не могли и не должны были вести войну в одиночестве. Он считает аннексию Чехословакии величайшей ошибкой Германии», за которую «она дорого заплатит»[534]

.

Позиция Рузвельта дала Бенешу дополнительный аргумент при разработке им концепции континуитета домюнхенской Чехословакии, признания международным правом непрерывности ее существования в домюнхенских границах и постановки вопроса о недействительности Мюнхенского соглашения. Встречался экс — президент в Вашингтоне и с советским послом Константином Уманским[535]. 1 июня 1939 г. Уманский передал советскому правительству Меморандум Бенеша по чехословацкому вопросу[536]

, который содержал, по сути, то же, что и меморандум на имя Рузвельта.

В июле Бенеш вернулся в Европу. Поселившись в Лондоне, он по мере необходимости наезжал в Париж, в котором проживало много чешских и словацких эмигрантов. В Англии и особенно во Франции, где по — прежнему у власти находились правительства «мюнхенцев» Чемберлена и Даладье, возвращение Бенеша не встретило энтузиазма[537]. Но среди видных английских политиков были и такие, кто осуждал официальный правительственный курс, в том числе Уинстон Черчилль, Энтони Иден и ряд их единомышленников. 27 июля Черчилль дал в честь Бенеша обед, на котором присутствовало около 40 политиков и общественных деятелей. В своей приветственной речи, как следует из записи начальника канцелярии Бенеша Яромира Смутного, будущий английский премьер высоко оценил двадцатилетние заслуги Бенеша в поддержании мира, проведении «достойной уважения политики» и особенно оценил «его джентльменское и самоотверженное ведение переговоров во время прошлогоднего кризиса». Черчилль заявил, что, пока Чехословакия будет находиться под фашистским ярмом, в Европе не будет мира, и обещал, что, пока жив, будет стремиться «исправить ужасную ошибку», совершенную в отношении Чехословакии[538].