Мюзик-холл на Гроув-Лейн

Оливия, изо всех сил старавшаяся расшевелить вялую публику, тоже потерпела поражение. В моменты, когда она не смотрела на сцену, ей казалось, что они с Рафаилом выступают в пустом зале, где нет ни единой живой души. Она впервые столкнулась с тем, что театральные артисты называют между собой «ледяной пещерой» и, побывав в ней, ощутила, как её буквальным образом оставили последние силы. Без вовлечённости зрителей, без тончайшей незримой связи, возникающей между публикой и артистами, сцена превращалась в гигантскую воронку, втягивающую в себя энергию своих служителей.

– Всё равно что выступать в морге, – пробурчал иллюзионист, когда занавес опустился, и в сердцах кинул цилиндр куда-то за кулисы. – Сегодня репетиции не будет. Подготовишь реквизит к вечернему выходу и можешь идти на все четыре…

– Мисс Адамсон пррросят к телефону! Оччень срроччно! – звонко выкрикнул пробегавший мимо мальчишка и вручил Оливии цилиндр, прилетевший ему прямо в руки секундой раньше.

Оливия отряхнула головной убор, молча передала иллюзионисту и отправилась в бутафорскую, где стоял телефонный аппарат для общего пользования.

Когда она впервые попала сюда, то испытала ни с чем не сравнимый детский восторг первооткрывателя, и от частых посещений бутафорской чувство это ничуть не притупилось. Здесь всё казалось притягательным и таинственным – и ряд безглазых и безносых голов, увенчанных разноцветными париками, и железные доспехи, нанизанные на распорки таким образом, что они напоминали застывших в движении рыцарей, под чьими забралами, казалось, поблёскивают внимательные глаза.

На полках стояли жестяные, крашенные под золото и серебро вазы с фруктами из папье-маше, пыльные чучела птиц и скульптуры, отлитые из гипса. В коробках, громоздившихся на полу, были свалены веера, детали костюмов, чернильницы, фальшивые газеты, графины, покрытые изнутри тёмной, винного цвета краской. Везде и всюду, на всех поверхностях, лежали картонные мечи и трезубцы, лавровые венки и щиты, императорские короны и фальшивые золочёные цепи. Вразнобой стояли столики, стулья и прочие предметы мебели различных эпох – что-то, как, например, чиппендейловское кресло, изумляло искусной работой и наводило на мысли о подлинности, но основная часть после пристального изучения представала тем, чем и являлась – подделкой, которая могла обмануть лишь на том расстоянии, что отделяет сцену от публики.

Зимний неяркий свет попадал сюда из полукруглого окна, устроенного почти что под самым потолком. Одна из стеклянных створок была распахнута, и через неё в бутафорскую, прямо на раскрытый сундук, полный золотых монет и драгоценных камней, падали снежные хлопья, медленно кружась вместе с пылинками в едином танце, отчего казалось, что забытые вещи играют в пьесе, написанной специально для них.

Оливия поёжилась. Здесь всегда было прохладнее, чем в остальных помещениях театра «Эксельсиор». Она опустилась на фальшивый шератоновский диванчик и поднесла трубку к уху, но услышала лишь гудки. Инспектор не дождался её.

Пришлось самой вызывать номер, выученный наизусть. Трубку снял сержант Гатри, и долго и очень многословно объяснял, что инспектор вышел из кабинета и вернётся не ранее, чем через несколько часов. Вдруг он резко умолк, после чего Оливия услышала спокойный голос Тревишема:

– Добрый день, мисс Адамсон. К сожалению, у меня не больше пяти минут. Через четверть часа я должен быть в Департаменте уголовных расследований. Появились какие-нибудь новости?

– Нет, сэр, пока никаких. Но я стараюсь! – Оливия с неудовольствием поморщилась, заметив в своём голосе оправдывающиеся нотки. – Я действую крайне осторожно, чтобы не спугнуть сообщника, как вы мне и приказывали, сэр.

– Рекомендовал, мисс Адамсон, рекомендовал, – поправил её инспектор. – Отдавать вам приказы не входит в мои полномочия. За ваши действия отвечаете только вы, и никто другой. Такова стандартная процедура взаимодействия с осведомителями, не состоящими в штате.

– Понимаю, сэр.

– Значит, следов местонахождения мисс Маргарет вы не обнаружили? – инспектор употребил шифр, под которым пропавшая жемчужина фигурировала в неофициальных документах во избежание утечки информации.

– Пока нет, сэр. Но я продвигаюсь в этом направлении. Могу я узнать, сэр, появились ли данные о Люсиль Бирнбаум?

– Кое-что есть, мисс Адамсон. Личность погибшей установлена благодаря сведениям, что сообщила горничная из пансиона. Кстати, её собственные проблемы с трудоустройством легко объясняются вздорным характером предыдущей нанимательницы. Бывшая хозяйка обвинила горничную в краже драгоценной безделушки и указала этот порочащий факт в её рекомендациях. Само собой, найти новое место с такой записью было проблематично.

– Значит, сэр, безделушка впоследствии нашлась? – уточнила Оливия. – И это уже после того, как горничную уволили?