Мхитар Спарапет

«Изменили! — с горечью подумал он. — Удрали как трусы…»

— Хорошо, что ополченцы отбросили турок, не то… — робко заметил стоящий подле него Мовсес.

— Не то что? — спросил Бек.

— Было бы нам трудно.

— Поэтому ополчение и было расположено за спиною персиян, — заметил строго Бек.

Обезумевшая Зарманд весь свой гнев изливала на прятавшихся там и сям перепуганных, припавших к земле, подобно трупам, персиян.

— Чтоб я вас схоронила! — кричала она на них, ударяя копьем. — И это все ваше мужество?.. Чтоб вы сквозь землю провалились…

Тем временем конница Реджеб паши теснила в центре войска мелика Нубара. Повернувшись вправо, Зарманд заметила это и, долго не раздумывая, крикнула:

— Подымайтесь, мужики, смотрите: полк мелика Нубара зажали… — И, не ожидая, пока все последуют за ней, подобно наседке, бросающейся на коршуна, устремилась к расположенным справа холмам.

— Стой крепко, Нубар, мы с тобою! — крикнула она бодро.

И без того жаркий бой стал еще более ожесточенным. Ополченцы в едином порыве бросились в бой. Они длинными копьями сбивали сипаев с седел, пронизывали животы коням и падали сами, сраженные меткими ударами опытных турецких воинов.

Давид-Бек увидел самоотверженный поступок ополченцев Зарманд, и у него пересохло во рту. Он закрыл на миг глаза, чтобы не видеть, как гибнут эти близкие его сердцу люди, защищающие свою землю, свои дома. Затем он окликнул сотника Гиджи:

— Иди помоги ополченцам! Спеши!

Гиджи нехотя побежал в сторону своего полка, стоящего за холмом. Это был последний полк резерва Давид-Бека. Остался только Алидзорский полк «Опора страны», который Бек не решался бросить в битву. Обе стороны несли огромные потери. Однако турки бросали в бой все новые и новые отряды, а ряды армянских воинов редели.

Алидзорцы стояли в ущелье и еле удерживали своих рвущихся вперед коней.

На всех участках обширного поля битвы шли ожесточенные бои. Приближался роковой час. Давид-Бек видел, как тают его полки. На левом крыле турки теснили к реке полк Бали. В центре, мужественно сражаясь, теряла силы конница князя Баяндура. Турки здесь добились превосходства. Но полк Баяндура не отступал, воины сражались, пока были в силах держать в руках оружие, а павшего тотчас же сменял другой. Ущелье Аракса гремело от грохота пушек, от ружейной стрельбы и от исступленных криков десятков тысяч людей, уничтожающих друг друга. А солнце только что достигло зенита, и от его прямых лучей окрашенный кровью песок блестел багровым цветом.

Следя за напряженной битвой своих войск, Бек то и дело посматривал в сторону тыла турецкой армии, туда, где стояли многочисленные резервные войска Абдулла паши, готовые каждую минуту ринуться на армян. Его больше всего беспокоили эти полки. Если Абдулла паша бросит в бой и эти силы, тогда он осуществит задуманное…

Но противник, видимо, берег резервы для решающего удара. Сражение не утихало. Ополченцам вместе с подоспевшим полком Гиджи удалось обратить пехоту Ялгуз Гасан паши в бегство. Отступая в беспорядке к центру, они преграждали путь своим же конным частям. Но турки вовремя заметили эту брешь. С холмов резервных сил сорвались три полка пехоты и бросились на армян. Бек увидел это, и довольная улыбка пробежала по его лицу. У Абдулла паши остались теперь в резерве только четыре полка — два пехотных и два конных. Он подождет, пока паша решится ввести в бой эти последние свои силы, тогда он сам станет во главе Алидзорского полка и сделает то, что является последней его надеждой.

Припав к холке коня, примчался гонец. Он вытер рукавом текущую из виска кровь и крикнул:

— Полк военачальника Бали погибает, тэр Давид-Бек, помоги!

— Поможет бог… — еле скрывая тяжелую боль, ответил Давид-Бек. — Передай военачальнику Бали, чтобы выстоял, сохранил ценою жизни ворота Ордувара. Иди!

Гонец повернул коня и исчез в дыму и пыли.

Бек поднял руку. Перед ним вытянулся инок Мовсес. Он был полон величия, решимости, стоял с обнаженным мечом, готовый броситься в бой.

— Что тебе угодно? — спросил Бек.

— Военачальник Бали…

— Сколько у тебя людей?

— Мои ученики и триста мужиков.

— Почему ты пришел, зачем привел учеников, закрыл школу?

— Пришел, чтобы вместе с моим народом предотвратить гибель нашей страны. Разреши.

Бек, сжимая губы, отрицательно потряс рукой.

— Щадишь меня? — обиделся Мовсес.

— Жалею свет, который ты носишь в себе, — ответил Бек. — Если не ты, кто же зажжет факел трижды великого просветителя Григора Татеваци. Жалею твоих учеников, пойми, Мовсес.

— Тэр Давид, — дрожащим голосом произнес Мовсес, — родная земля дороже света просвещения.