Мхитар Спарапет

И действительно, скоро в церковной ограде уже высилась целая гора чувалов с мукой и ячменем. На большое дело жертвовали все — кто сколько мог, и добровольцами вызвались больше двадцати человек. Но Есаи взял только пятерых. И был несказанно рад, что уже в первом селе дело пошло столь удачно. Он знал, что не из страха односельчане выполняют приказ Давид-Бека; попроси у них сейчас колыбели, и те отдадут. Уж очень народ ждет прихода русских и надеется с ними победить. Есаи с грустью оглядел босых, одетых в лохмотья рамиков, и сердце у него сжалось. Небось ведь самим нечего есть, а амбары опустошили.

— Я доложу о вашей щедрости самому царю, — сказал он и сам устыдился за ложь: где ему увидеть царя? — Одно меня удивляет, — продолжал Есаи, — почему вы не расплатились со старостой, когда он творил беззаконие? Знайте, времена изменились. Теперь не то что при персах! Теперь мы сами хозяева в своей стране. Если старшина посмеет и впредь притеснять вас, убейте его, взращенного на нечистом молоке! Спуску не давайте!

Никто не издал ни звука. Люди ушам своим не верили: о сыне ведь своем говорит… Да и как это, убить старосту! На то он и староста, чтобы быть жестоким!

…Вернувшись в дом сына, Есаи вошел поначалу к невестке. Бледная, как тень, она склонилась в молитве перед ликом богоматери. Пахло воском и ладаном. При виде свекра несчастная замерла.

— Мягкое у тебя сердце, доченька, — не осмеливаясь приблизиться к ней, сказал Есаи. — Ты так перепугалась, что и я и муж твой теперь во грехе. Бог простит нас. На вот, возьми эти деньги. — Он бросил кошелек к ногам оцепеневшей невестки. — Купи свечей и поставь к кресту Агравакара. Ну, оставайся с богом, я должен ехать.

Невестка пришла в себя, вскочила и побежала за удаляющимся свекром. Она сунула в карман его кафтана пару новых шерстяных носков и, прикрывая лицо головным платком, повернула к дому.

С караваном навьюченных мулов, с быками и овцами Есаи выехал из Чакатена. Держась чуть на расстоянии, его провожал сын. Есаи молчал. События минувшего дня потрясли его. Руки словно горели ощущением теплоты тельца, увы, так и не родившегося внука.

Спустя неделю из Гандзасара в Алидзор прибыл гонец. «Государь император Российский едет к нам, — писали Давид-Беку князь Ованес-Аван и католикос. — Поспеши прибыть с войском в Гандзак, встречать его величество. Туда же прибудет и грузинский царь Вахтанг со своим войском».

Это ли не радость Давид-Беку? Свершалось то, о чем он молил бога, на что возлагал надежды.

Бек тотчас отправился в Дзагедзор. Там он лично составил полки внутренних гаваров и, поручив их спарапету Мхитару, повелел следовать в Гандзасар, соединиться там с войском князя Ованес-Авана и совместно встречать царя Петра.

Оставшись наедине со спарапетом, Давид-Бек сказал:

— Передай государю императору, что нам со стороны Турции грозит большая опасность и потому я со своим воинством не смог встретить его. Каждый час ждем нападения. Было бы легкомысленно оголить страну, оставить без войска.

Спарапет Мхитар выехал из Дзагедзора во главе трех тысяч вооруженных всадников. С ним были Тэр-Аветис, мелик Бархудар и мелик Еган. Вез Мхитар с собой и жену вместе со старшим сыном. После замужества госпожа Сатеник еще ни разу не выезжала из Сюника, даже в отцовском доме не бывала. Эта поездка стала для нее предлогом: спустя годы хотя бы могилы родительские посетить.

Мхитара не радовала затея жены, но отказать ей в просьбе на этот раз он не рискнул — уж очень, бедная, тоскует.

Армянская конница выступила во второй понедельник марта. Стояло яркое весеннее солнечное утро, очень свежее. Дорога вилась по горным склонам, петляя, спускаясь по скалам в темные ущелья. Затем она, как бы еле переводя дух, уступами снова подымалась к вершинам. Местами была такою узкой, что порою казалось, и по одному всаднику не одолеть крутой перевал. Впереди гнали груженных мукою и ячменем мулов, стадо бычков на мясо, стадо овец.

Горы Большого Сюника остались позади. Полки спарапета вступили в гавар Хачен в Арцахе. И здесь горы почти недоступны, сплошь покрыты густым непролазным лесом. Но деревень было много. Они теснились во впадинах пересекающих друг друга ущелий и на пригорках. Были связаны между собой редкой сетью тропинок.

Хаченцы с криками радости выходили из сел к дороге, с ловкостью коз взбирались на скалы и приветствовали своего спарапета. На всем пути следования люди угощали его и провожали от села до села. А многие присоединялись к войску, чтобы вместе идти в Гандзак.

Спарапета радовало то, с каким воодушевлением народ приветствовал приход русских.

Ехали сквозь нескончаемые леса. В пути стреляли кабанов и медведей. Привалы были недолгими. Наспех подкармливали лошадей, жарили на вертеле подбитую дичь и снова пускались в путь.