Младшая сестра Бога

– Он тогда и в школу за ней часто заходил, после похорон, – продолжала Наташка, – ты, наверно, просто внимания не обращала.

Интересно, когда, по Наташкиному разумению, мне надо было обращать внимание? Всю третью четверть я пролежала в больнице, а судя по ее рассказу, именно тогда начался их роман. Потом я усиленно нагоняла класс по программе, потом ругалась с чокнутой литераторшей, а в конце концов и вовсе стала второгодницей. Когда тут следить за Машкиной личной жизнью? И вообще, причем тут я? Во мне крепла уверенность, что они меня с кем-то путают.

– А почему ты попросила меня не открывать эту дверь? – наконец задала я главный вопрос.

На этот раз Наташка ответила не сразу. Она выдержала паузу, а потом спросила:

– Ты что, меня в чем-то подозреваешь?

– Не знаю, – честно сказала я. – Ты ответь, а я подумаю.

– Боюсь, что я тебя разочарую. Это Машка просила не открывать дверь, когда вы с ней будете смотреть старые журналы. Ее там вчера продуло.

На мгновение мне показалось, что я и впрямь схожу с ума. Последняя фраза – насчет журналов – прозвучала совсем уж дико. Я даже не могла сообразить, как к ней отнестись. Или с ума сошла Наташка?

– Она попросила, чтобы ты тоже пришла… – прорезался в мозг голос Наташки, прервав мои рассуждения.

Ага, вот уже горячо!.. Наконец я почувствовала, что вот-вот ухвачу что-то важное.

– …потому что хотела посмотреть с тобой какие-то старые журналы.

Значит, я не ослышалась.

– Что?!

– Она хотела, чтобы вы вместе посмотрели старые журналы. Особенно какой-то один. Она сказала, что тебе нужно внимательно его посмотреть.

– А что за журнал? – тускло спросила я. Скорее всего, Машка ляпнула первое, что пришло в голову. А если нет?..

– Я не знаю. Она поинтересовалась, чем мы тут обычно занимаемся, а я говорю: да просто сидим, чай пьем, иногда журналы старые смотрим. А она, ты знаешь, странно так глянула и говорит: да, Марте нужно старые журналы пролистать. А особенно один. И очень внимательно. Может, она что-то поймет. Можно даже завтра, ну, то есть, сегодня уже, вместе посмотреть.

Бред какой-то! Зачем мне вместе с Машкой смотреть в архиве журналы?!

Наверно, это повальное сумасшествие.

– Как ты думаешь, она не шутила? – уцепилась я за последнюю соломинку. Хотя знала, что у Натахи туго с юмором. Она все и всегда понимала буквально. Своим вопросом я поставила бедняжку в тупик.

– Ну… – растерялась она, – конечно, это как-то… – я почувствовала, как в Наташкином голосе заплескалось сомнение. – В общем, я не поняла, что она хотела сказать. Но, знаешь, она это произнесла с такой интонацией… Такой… тяжелой. Которую не пропустишь. Очень отчетливо. Каждое слово. У меня возникло ощущение, что это сказано не просто так.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? После этого у Маши с головой все в порядке? – поддела я Наташку.

– Не знаю. Мне показалось, она говорила серьезно. Даже как-то… многозначительно.

– Ну, и что же ты мне ничего не сказала? – спросила я после паузы, – обо всем этом?

– Да я вообще о них забыла! – в отчаянии выкрикнула Наташка. – Мне Алла Григорьевна поручила найти плакат о вредных привычках, а я что-то вчера его нигде не видела. Правда, из-за Машки я его толком не поискала, а сегодня из-за твоей беготни вообще все вылетело из головы… И вот я думаю, где бы он мог быть? Ты не помнишь?

– Нет. А зачем он нужен?

– Алла Григорьевна попросила повесить его в классе, – сказала Наташка деловито. – Потому что после лета некоторые наши мальчики начали курить.

Когда Наташка так рассудительно говорит, мне кажется, что ей шестьдесят лет.

Хотя, признаться, при упоминании об Алле Григорьевне и «наших мальчиках» у меня кольнуло где-то внутри.

– Ладно, – сказала я, – давай прощаться, а то разоришься.

– Марта, – проигнорировала Наташка последнее замечание, – ты вернись, пожалуйста, в архив и запри его, а то я беспокоюсь. Ты же с ключом убежала. Хорошо? Ты ведь знаешь наш подвал.

– Хорошо, – ответила я устало, – пока.

– Пока.

Раздались гудки, Наташка отключилась. Мне бы ее проблемы.

Я задумчиво посмотрела на погасший телефон и, повинуясь какому-то внутреннему чувству, заменила сказочную мелодию обычными позывными, которые были у всех телефонов этой марки.

Памятуя о «некоторых мальчиках», которым предназначался пропавший плакат, я закурила. Все услышанное, каким бы бредовым оно ни казалось, надо было хорошенько обдумать, и, как говорил мой папа, «обкурить», ибо среди плевел здесь таились зерна, очень мало, горсточка, но они были. Я это знала. Где же они? Я затянулась, поперхнулась и закашлялась с таким остервенением, что легкие чуть не вывернулись наизнанку.