Мне есть что вам сказать

Как только я благодаря редакторам отделов The Daily Telegraph научился писать на удобочитаемом английском языке, каждый раз, когда в моем тексте проскальзывало прилагательное, редакторы его вычеркивали. Когда я вставлял шутку, они так ее редактировали, что вся соль исчезала. Они всегда все улучшали. Вот еще некоторые из моих героев, хотя для равновесия следовало бы написать статьи о Гомере, Шекспире, Мильтоне, Ивлине Во и остальных обычных подозреваемых[164]. Я по-прежнему наслаждаюсь произведениями П. Вудхауза, хотя в наши дни это все равно что слушать Ван Моррисона: через полчаса наступает передозировка.

Дело Хорнблауэра

О, хвалебные песни в честь Патрика О’Брайана[165]

. Никогда еще писателю не воздавали таких светских почестей. Макс Гастингз[166] устраивает в его честь банкеты. Уильям Уолдгрейв[167] пишет научные монографии об интересном совпадении между жизнью капитана Джека Обри и его прапрадедушки на борту военного корабля «Фетида».

Но как же раздражает всех герой моего детства. Топорный, безжизненный – говорят о Горацио Хорнблауэре le tout Londres

(все лондонцы). Он ничто в сравнении с О’Брайаном, утверждают они. И для тех, кто проводил ночи с фонариком под одеялом и читал о разгроме в морских водах французского флота, это звучит слегка оскорбительно.

Вот почему как-то раз я встал рано утром и прочитал по 100 страниц каждого – С. Форестера[168] и О’Брайана. И теперь должен сказать всем критиканам Хорнблауэра: «Отставить, крепить футоксы, парни, всем по местам, выполнить поворот оверштаг».

У Патрика О’Брайана командир корабля уходит в море на седьмой странице, и спасибо за такое хорошее начало. «Ну же, ребята, – так и хочется шепнуть Обри и Мютьюрину, когда они бесконечно играют в пикет и обсуждают свои любовные дела. – Подойдите к врагу ближе!»

Не спорю, О’Брайан – человек прекрасной эрудиции, тонко стилизует под Джейн Остин, которая никогда не упоминает о наполеоновских войнах. Он помещает своих персонажей в обстановку в духе романов Остин: тут тебе и хлопотливая матушка, и дочки, стреляющие глазками в морских офицеров в черных париках.

Отлично. У него полно острот по поводу медицины и диеты XVIII века. Он прекрасно выписывает диалоги. Но пока наши герои тратят время на безрезультатные будуарные встречи, читателю хочется услышать треск шпангоутов под грохот пушек и свист раскаленной картечи. Почитайте стостраничное описание отчаянной храбрости Хорнблауэра.

Едва они отошли от Спитхеда, он дает отпор Симпсону, страшному забияке, и шокирует флот дуэлью. К 21-й странице гардемарин Хорнблауэр получил назначение на прославленный фрегат «Неутомимый», который бороздит воды Английского канала в поисках столкновений с французами.

К 40-й странице звучит команда «Все наверх!», он на брам-траверзе и отпускает фалы, на горизонте появился корабль. «Мне не нравится силуэт его кливера, сэр. Это французы». В мгновение ока Хорнблауэр, которому всего 17 лет, назначается капитаном захваченного судна «Мари Галант».

Через несколько страниц, к его стыду, его трофейный корабль тонет. Груз риса, расположенный ниже ватерлинии разбух от воды, проникшей сквозь пробоину. И помню, что, хотя я был ребенком, я задумался о весе этого жуткого ризотто. Далее, он попадает в плен к французскому каперу. Затем он поджигает корабль и в плен берут французов. После этого они захватывают другой французский корабль, потому что Хорнблауэр сумел преодолеть приступ леденящего страха и взобрался по рее, на 30 метров вверх, без футропа.

Вскоре Хорнблауэр прекращает отвратительную игру, в которой матрос по имени Стайлз убивает крыс своими зубами. Затем он помогает французским контрреволюционерам взорвать мост, собственными глазами видит, как работает гильотина, и в том месте, до которого я дочитал, явно назревает что-то нехорошее…

Поговорим о сюжете, да? На том же этапе повествования О’Брайана Обри и Мэтьюрин все еще произносят фразы типа: «Боже, как мне хочется в Бат» и «У тебя действительно унылый вид». И две страницы занимает прогулка по холму, чтобы увидеть зайца.

Говорят, у Хорнблауэра нет отличительных характеристик. Да, он описан не столь витиевато, как Обри, жизнерадостный повеса Тори, и Мэтьюрин – угрюмый шпион и судовой врач. Но Форестер всегда описывал Хорнблауэра очень сдержанно.