Мне хорошо, мне так и надо…

Гере восемь лет. Он уже ходит во второй класс. Он болеет и лежит один дома. Мама не могла не пойти на работу. Её начальник был бы недоволен. Она и так в последнее время часто отпрашивалась, чтобы ходить с ним к врачу по поводу каких-то «шумов в сердце», которые Гере вовсе не мешают. Когда врач с мамой всё при нём обсуждали, Гера ничего особо не понял, но запомнил: «органические и патологические шумы… у ребёнка скорее всего органические, но надо наблюдать…» Только в прошлом месяце ему делали электрокардиограмму, проводки к груди и ногам прицепляли. Гера запомнил трудное слово. Ездили в Морозовскую больницу, мама не пошла на работу, а сейчас… что ей снова не ходить… у него просто простуда. У Геры высокая температура, вчера приходил врач и выписал много лекарств, среди которых есть жаропонижающие. Гера должен сам себе мерить температуру и принимать таблетки по часам. Несколько раз в день мама умудряется ему звонить: «Герочка, как ты там? Ты температуру смерил? Какая? А ты покушал? Гера, надо поесть! Ты слышишь меня? Ты не забыл принять лекарство? Не забыл? Сходи себе чай сделай с лимоном. Тебе надо побольше пить. Ладно, ещё позвоню. Пока, сынок. Не скучай». Да какой «скучай, не скучай»! Какое это имеет сейчас значение? Гере плохо, болит голова, жарко, он сбрасывает с себя одеяло, но потом в следующее мгновение его охватывает озноб, и он натягивает на себя одеяло снова. На стуле около кровати лежат его книги, но читать совсем не хочется. Хочется спать. Гера забывается, но это даже не сон, так забытье, Гера слышит, как за дверью мяукает соседский кот, вот звонок в дверь. Дверь открывает тётя Глаша… О, это Андрей пришёл после школы его проведать, значит уже три часа. Нет, Андрея тётя Глаша к нему не пускает. Правильно, он же, наверное, заразный, да и не хочет он сейчас никого видеть. Плохо. Надо встать и идти на кухню греть чайник, но вставать трудно. Гера встаёт, голова кружится. Путаясь в длинной пижаме, он тащится на кухню. Быстрее бы родители вернулись. Тётя Глаша открывала дверь, спрашивала не нужно ли ему чего. Нет, ничего ему не нужно. А главное, ему не нужно, чтобы она в их комнату заходила. Не нужна ему никакая чужая тётя с её вопросами: «А что ты читаешь? Как ты себя чувствуешь? И где это ты простудился? Я видела, как ты шапку на улице снимал». Он уж как-нибудь сам.

На маму Гера не сердится. Что бы она ему сделала? Гера встаёт, голова кружится. Шаркая ногами, он плетётся на кухню, подогревает чайник, пьёт целый стакан с тремя ложками сахара, принимает лекарство и наконец засыпает. Будят его пришедшие с работы родители. Наконец-то! По опыту Гера знает, что завтра ему будет гораздо легче, он начнет читать свои книжки. Может даже придётся делать уроки, да ладно. Ерунда. Лишь бы не болела голова. На следующей неделе отличников будут принимать в октябрята. Не дай бог ему пропустить торжественную линейку. Что делать? А вдруг его тогда будут одного принимать и всё внимание будет только на него? Нет, только не это. Надо выздоравливать. Успеть бы к следующей пятнице. Быть октябрёнком или не быть — Геру не волнует, просто он знает, что таковы правила, а значит следует их выполнять без лишних размышлений. Всё что происходит в школе ему вообще не слишком интересно. Интересно читать книги и делать с Андреем авиамодели из реечек и папиросной бумаги. Андрей хочет, чтобы родители купили ему собаку, а вот Гере собака вовсе не нужна. Животные ему совсем безразличны, хватит с него соседского кота, который нагло прыгает на их стол на общей кухне и противно выгибает спину. А вдруг кот грязный? Вдруг у него глисты или блохи? Гера ненавидит грязь и беспорядок. Папа тоже такой, он говорит, что это нормально: они же немцы, а вот русские… тут и продолжать не надо, Гера прекрасно понимает, что папа имеет в виду. В глубине души он с ним согласен.