Мне скучно без Довлатова

Е. Винокуров

закрыли на учет. А он писал, писал,писал, писал. О Средней Азии,о черноморских бурях,о Лондоне, Берлине и Париже,куда он ездил словно бы на дачу, —взял чемоданчик, чистая пижамада смены две сорочек, и махнул!Московский фраер, бабник, алкоголик,он издавал двухтомники, он книги

свои прекрасными гравюрами украсил.Их и сейчас приятно в руки взять!И все-таки он был большим поэтом,я знаю двадцать пять стихотворений,которые он сможет принести на Страшный Судлитературы и, может статься, — все ему простят!Бег времени, о, марафонец наш!Уже другие годы, я оброс товарищами,и теперь картина прояснилась в известнойстепени. Однажды, возвращаясь из Карпатчерез Москву, я с Голышевым Митей,

набрав в горсправке кучу адресов,отправился узреть своих кумиров.И оказались живы все почти. Живут в Москве,в Репейном переулке, что на Таганке,многие на дачах в поселке Перепелкино,и все доступны и гостеприимны.Нам Луговской показывал знамена,мы пили чай Сельвинского, читалина кухне у Кирсанова стихи,нам Тихонов рассказывал про Будду,

Христа и Зороастра, Пастернаксвоей рукой яичницу готовилиз десяти яиц (мой аппетит,куда ты удалился?),Олеша занял три рубля до завтра(но это область прозы — замолкаю!),Асеев пошутил примерно так:«Коль не имеешь осязанья, братец —ни слова о Сезанне!» Дело в том,что за статью о выставке Сезаннаменя из института исключили,

Поленов месяцами жил в отелев поселке Перепелкино, и мы егозастали за бутылкой водки.Расплылся, размягчился наш кумир,обмяк, оброс махрой домашней пряжи,свисали брови, алые прожилкинабухли и пульсировали. Онбыл явно добрым и широким человеком.— А ну, ребята, выпьем, а потомпрочтем друг другу лучшие сонеты.

В. Катаев и Б. Полевой. Журнал «Юность».