Мне снится дождь (СИ)

Журналист Драгомир Свистлицкий, или просто Дорг, не обладал большой физической силой. Он имел несколько женоподобное лицо, большой животик, маленькие ступни и ладошки... И бегающие внимательные глазки. Только наблюдательность являлась его спасением. Как в центре, так и в спальных районах Города, в одном из которых он проживал, медлительным увальням всегда грозила возможность быть побитым в темной подворотне.

Но сейчас был разгар дня, а не вечер, когда обычно били на улицах. И Дорг совершенно спокойно и безбоязненно шел по знакомой улице к станции метро. Разве что озираясь по сторонам: совсем чуть-чуть. По прозрачной трубе скотч-фло, вертикальному подъемнику, он достиг второго транспортного яруса и устремился к вагону скоростного поезда.

Дорг всегда носил, несмотря на жару, пиджак, белую рубашку и галстук. И потому, с лютой ненавистью окинул взглядом разношерстную толпу, которая красовалась сейчас на платформе. Молодежь с афроприческами, с зелеными волосами, в ярких броских одеждах, с диким макияжем; кучка парней с длинными волосами, в джинсах, с бусами в несколько рядов; стайка девчонок в кроссовках с шипами, с черными длинными ногтями и с прическами в стиле вамп... И прочий сброд, который использовал одежду, как средство самовыражения.

Конечно, в костюме Доргу было жарко. Но он мечтал когда-нибудь сделаться Начальником - хотя бы таким, как их шеф, Корней Пузалов, главный редактор "Новостей дня"... И тоже приобрести серый анкюлот. Дорг вытер пот, его лоб покрылся испариной. Жара! "Постоянная, несносная, отравляющая жизнь жара, превращающая Город в филиал преисподней. Какой идиот прошлых времён повелел глобализовать Ростов, превратив его в крупный мега-центр, поглотивший в себя все мелкие городки в округе, сделав их своими районами? Новочеркасский район, Азовский, Таганрогский, Батайский", - подумал он.

Наконец, доехав до центра, Дорг пересел на литл-бус класса "заплати и лети", несколько облегчив пласткарту, по прибытии засунув её в автоматический счетчик. Преодолев последние десятки метров пешком, по пешеходной зоне первого яруса, Дорг, наконец, вошел в редакцию. И незамедлительно направился к дверям шефа.

- Вызывали? - спросил он, боком заходя внутрь. - Здравствуйте!

Корней Пузалов, важный господин в сером анкюлоте, развалился в редакторском армчеаре рядом с телексом, и общался по нему с неким Лицом Города, по всей видимости, представителем мэрии, одетым в белую тогу. Увидев это, Дорг подобострастно вытянулся у стены.

По-видимому, телекс сработал на контакт внезапно, а не сам Корней набрал абонента: на весь большой экран продолжала транслироваться реклама "сексживита", затем - женского нижнего белья, хотя и с выключенным звуком, а Отец Города важно вещал что-то, связанное с поступлением средств их газете. Отображаясь на малом квадратике в правом нижнем углу.

- Да, господин министр! Будет сделано, господин министр! - только и слышалось теперь со стороны Пузалова, мимолетным знаком приказавшего Доргу оставаться здесь, но молчать.

Через некоторое время шеф, наконец, освободился. Потом, прямо при подчиненном, не стесняясь, запарил себе свой любимый шопснаб, два в одном, со вкусом персика с беконом.

"По-моему, он извращенец, хуже только шопснаб со вкусом креветок и мармелада", - подумал Дорг.

Съев эту синтетику, Пузалов завершил завтрак бурдой, называемой "кофе", но ничего не имеющей общего с оным напитком, кроме цвета, и запихал себе в рот дневную норму бадов и мутагенклимайтиков. И, наконец, снизойдя до Дорга, посмотрел строго в его маленькие бегающие глазки.

- Поезжай сейчас вместе с Зинаидой Исламбековой. Будете освещать одно важное мероприятие культуры, - строго сказал Корней. - В Телецентре запланирован на сегодня круглый стол. Ты займешься вопросами касательно культуры и церкви, а Зинаида - социальными... А, вот и Зиночка! - лицо старого хмыря прояснилось.

Зинка Исламбекова влетела в кабинет шефа. Открывая дверь, потеряла накладной ноготь. Одета она, как всегда, была умопомрачительно и совершенно неузнаваемо. Цвет волос и теней сегодня был сиреневый, накладные груди создавали совершенно неженский противовес, а зеленое, предельно короткое, платье полностью открывало ноги, покрытые мерцающим автозагаром совершенно убойного коричневого оттенка, контрастируя с бледным напудренным лицом. Зинка наклонилась за ногтем, упавшим на паркет, и потеряла равновесие. И потому, вместо "здрасьте" выпалила нечто нецензурное.

И Дорг, сторонник "самостийности Великой Державы в одном едином, стоящем вертикально, Городе", как однажды он отрекомендовал сам себя в некоей статье, не мог не среагировать на это. Он принял величественную позу и сказал, стараясь соблюдать, по его представлениям, исконно-русский:

- Почто ты, дщерь человеческая, орошаешь уши наши непотребным словоблудием бранного характера!

Сказал - и восхитился сам себе: звучало, как музыка!

Зинка, постояв целую минуту (!) с открытым ртом, потом схватила Дорга в охапку и возопила: