Мне снится дождь (СИ)

- А теперь - вольная часть нашего обязательного собрания! - лучезарно-возвышенным голосом произнесла она привывающим от наигранного восторга голосом. - Мы потчуем вас, дорогие наши собратья, коктейлями и бутербродами! А в знак нашего дружественного, народного мероприятия - каждый из вас, конечно же, подпишет Высочайший указ о проведении будущего праздника и его финансировании из средств Города... Кушайте на здоровье!

Поставив размашистую подпись под документом, Дорг с удовольствием вцепился в даровые бутерброды. Каждый отгребал, сколько успеет, и потому ажиотаж стоял страшенный... В особенности, вблизи вазы с конфетами, поскольку их очень просто было нахапать впрок. К конфетам Дорг не успел пробиться, чего нельзя было сказать о его коллеге, более проворной Зинке. И потому, он пытался завернуть в хлипкие, рвущиеся салфетки как можно больше бутербродов. Покончив с этим, он схватил со стола свой строго нормированный коктейль, выданный по одной штуке на нос, и с удовольствием втянул прохладную, слегка охмеляющую жидкость через ярко-розовую коктейль-тьбу. Дорг был доволен быстрым концом мероприятия и даровым угощением.

Разделавшись с дневным поручением шефа и обдумывая, как напишет статью, Дорг устремился на выход. О мероприятиях, посвященных юбилею Города, он писал ежегодно. Начнет необходимостью культурно-массовой работы, плавно перейдет к русскому краснознаменному хору бабушек-сказительниц и черносотенному движению "За веру", а закончит олимпиадой для школьников "Коммуны новых граждан" по русскому языку с названием "Правильно пишу и говорю по-русски", с награждением победителей, которое приурочено к тому же небывалому торжеству.

Предвкушая проведение остатков рабочего времени по своему усмотрению, довольный содержимым рабочего портфеля, в котором болталось несколько сытных бутербродов, мысленно предназначенных им для вечернего съедения, Дорг решил наведаться в знакомое кафе на Пушкинской, чтобы сытно отобедать.

Было около четырех, когда он зашел в "Душистую акацию" и заказал себе пареную репу, блины со сметаной и квас: ему нравилось, что в этом кафе всегда кормили блюдами исконно-русской традиционной кухни.

За столом напротив восседали трое человек в белых рубашках, коротко стриженные и пахнущие мужским парфюмом - явно баптисты, и обросший черной окладистой бородой и длинными волосами маленький человечек с большим православным крестом. Они давно уже отодвинули в сторону блюда с недоеденной едой, и яростно спорили по вопросам трактовки отдельных мест библии, бурно жестикулируя руками.

Но именно в это время в кафе ворвался явно подосланный "опростенцами" человек, облаченный в ярко-малиновую хлопчатобумажную рубаху, полотняные портки, и с разноцветной тесьмой, удерживающей от рассыпания по лбу волосы. И, конечно же, в телесного цвета обуви, в форме босой ноги.

- Пируете? В палатах каменных, сатане царствующему продавшись! - воскликнул опростант. - А я скажу вам: оставьте жен ваших - и ступайте в поле, ибо лишь в природе и пустыне - мудрость жизни!

- Негоже сумляшеся в праведности людей этих, слово Бога чтущих! - не выдержал и вмешался тут Дорг, - И негоже дело до драки доводить! Есть более интеллигентный способ выяснения отношений!

- Какой? - с удивлением воззрились на Дорга братья-протестанты. - По-моему, единственный способ разговора - фейс ему начистить! Не так, разве?

- А вы, братия во христе, на кулачары его гляньте! Он, скорее всего, ушуист йоганутый, боддхисаттвам молившийся! Гнать таких из православного кафе надобно, но он же нас - специально провоцирует! Отметелит нас всех здесь - только начните! - вступил в беседу их бородатый ортодоксальный оппонент.

- Предлагаю вам всем - и тебе, йог опростившийся, в том числе, организовать совершенно убойный шок-дисэгри с привлечением плей-юниоров молодежного Мега! Мне - материал для газеты, а вам - забава. Каждый из вас - своих болельщиков приведет. Телевизионщики же на такую идею - накинутся бурно, и поспособствуют,- азартно предложил Дорг, пользуясь моментом.

- Братия! Да среди нас - жирналюга! Опять разводить серьёзную беседу достойных мужиков гнилой либеральной водичкой пытаются эти шакалы от прессы! - возопил вдруг бородатый фальцетом.

- А - что! Ты прав, чернориз! На этот раз - я согласен! - неожиданно поддержал своего противника дюжий детина, - долой газетчиков - подстрекателей!

- Долой шакалов! - присоединились баптисты.

Последнее, что помнил Дорг - это несущийся навстречу его физиономии огромный кулак кафешного самосуда. Самосуд осуществлял ввалившийся сюда опрощенец, под улюлюканья черносотенного и баптиста.

Удар был всего один - но хорошо поставленный. И после него наступил мрак.