Моби Дик, или Белый Кит

Второе соображение, которое высказал Сэг-Харбор (он так под этим прозвищем и ходил), обосновывая свое неверие, как-то туманно касалось заточённого тела пророка и желудочных соков кита. Но и это возражение можно считать опровергнутым, потому что, по мнению одного немецкого экзегетика⁽²⁶²⁾, Иона нашел себе приют в теле мертвого кита — подобно тому как французские солдаты во время русской кампании превращали в палатки туши павших лошадей, забираясь к ним в брюхо. А какие-то европейские комментаторы и вовсе выяснили, что, будучи выброшен за борт с яффского корабля, Иона тут же был подобран другим кораблем, у которого на носу была резная скульптура кита и который, добавлю я, вероятно, так и назывался — «Кит», как в наши дни иные суда носят названия «Акула», «Чайка» или «Орел». Не было также недостатка в ученых экзегетиках, полагавших, что кит, упоминаемый в книге Ионы, — это всего лишь спасательный баллон, надутый воздухом мешок, к которому в минуту смертельной опасности подплыл пророк и тем избег гибели в морской пучине. Так что бедняга Сэг-Харбор вроде как бы побит по всем статьям. Однако у него нашлось и еще одно обоснование для своего неверия. Сводилось оно, насколько я помню, вот к чему: кит проглотил Иону в Средиземном море, а через три дня изрыгнул его где-то в трех днях пути от Ниневии, города на берегу Тигра, а город этот от любой точки Средиземноморского побережья находится по прямой гораздо дальше, чем в трех днях пути. Как же это так? Но разве не мог кит доставить пророка в окрестности Ниневии каким-нибудь иным путем? Мог. Он мог пронести его кружной дорогой мимо мыса Доброй Надежды. Но, не говоря уже о переходе вдоль по всему Средиземному морю и о другом переходе вверх по Персидскому заливу и Красному морю, такая версия предполагает путешествие вокруг всей Африки в течение трех дней, не говоря уже о плавании до Ниневии вверх по Тигру, слишком мелкому, чтобы по нему мог пройти кит. Кроме того, допуская, что Иона еще в те давние времена обогнул мыс Доброй Надежды, мы отнимем честь открытия этого знаменитого места у Бартоломео Диаса

⁽²⁶³⁾, его прославленного первооткрывателя, и тем самым объявим лживой всю новую историю.

Но все эти глупые рассуждения старого Сэг-Харбора доказывали только глупую гордыню его ума — свойства, тем более достойного порицания, что всей-то его учености было только то, чего он понабрался у солнца и моря. Я повторяю, все это говорит лишь о его глупой, безбожной гордыне и о его мерзком, вдохновленном дьяволом бунте против преподобных церковников. Ибо, как утверждает один португальский католический священник⁽²⁶⁴⁾, сама эта идея путешествия Ионы в Ниневию вокруг мыса Доброй Надежды служит лишь возвеличению божьего чуда. И так оно и есть. Высокообразованные турки и по сей день свято веруют в историческую истинность приключившегося с Ионой события. Еще три столетия тому назад один английский путешественник описывал (см. «Путешествия» Гарриса) выстроенную в честь Ионы турецкую мечеть, внутри которой без всякого масла горит денно и нощно чудесная лампа.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

^{Глава LXXXIV}

Запуск

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Чтобы карета катилась легче и быстрее, ее оси обычно смазывают жиром; примерно с такими же целями некоторые китобои подвергают сходной операции свои вельботы: они смазывают салом днища. И, без сомнения, подобная процедура, при любых обстоятельствах безвредная, может сослужить весьма ценную службу; вспомним, что ведь масло и вода — враждебные стихии; что масло способствует скольжению, а задача в данном случае — заставить вельбот резко скользить по волнам. Квикег горячо верил в смазывание своего вельбота, и однажды утром, вскоре после того как скрылось из виду немецкое судно «Юнгфрау», он принялся за это дело с жаром, превосходящим обычный; он заполз под днище висящей за бортом лодки и так старательно втирал жирную мазь, словно рассчитывал обеспечить себе урожай волос с лысых лодочных боков. Казалось, он подчинялся голосу особого предчувствия. И вскоре оно было оправдано реальными обстоятельствами.

К полудню были замечены киты, но как только судно подошло к ним поближе, они развернулись и со стремительной поспешностью пустились в бегство, в беспорядочное бегство, подобно баркам Клеопатры, бегущим от Акциума⁽²⁶⁵⁾.

Но вельботы все-таки продолжали погоню, и впереди шел Стабб. Наконец Тэштиго с большим трудом удалось влепить один гарпун; но подраненный кит, и не подумав нырнуть, продолжал с возросшей скоростью свое бегство по поверхности моря. А при таком непрекращающемся натяжении засевший в теле кита гарпун рано или поздно обязательно будет выдернут. И потому надо было либо забить кита острогой, либо смириться с его неизбежной потерей. Но подтянуть вельбот к киту было невозможно, он, словно вихрь, мчался по волнам. Что же оставалось делать?