Мода в саване

Любящая жена сэра Рэмиллиса, которая прекрасно чувствовала себя на почетном месте между министром и хозяином вечера, с подобающей кротостью отнеслась к выходке мужа, и обед проходил весьма удачно. Все были крайне любезны с единственным сомнительным элементом — скучающей, но подозрительной прессой.

Мистера Кэмпиона не было. Он обедал в одиночестве у пруда, скрываясь от взглядов знакомых, которых здесь оказалось больше, чем он рассчитывал. «Цезарев двор» процветал. Эра Гайоги переживала пору благоденствия.

Сейчас Рэмиллис спокойно отсыпался у себя, и Кэмпион временно оказался не у дел. Как это случается с профессионалами, выполняющими на досуге некую работу из дружеских соображений, он чувствовал, что находится в невыгодном положении. Дружба порой стесняет нас, а просьбы, апеллирующие к ней, часто бывают неразумными. Насколько Кэмпион понимал, все вокруг ожидали, что он предотвратит некий удар. Однако же, глядя на происходящее, он терялся в догадках: что стало причиной такого беспокойства? Средоточием всеобщей тревоги был Рэмиллис. Все, очевидно, ожидали, что он выкинет нечто шокирующее, или ужасное, или шокирующее и ужасное одновременно. Пока что, как казалось Кэмпиону, он вел себя подобно избалованному студенту с дурными наклонностями. Но ни Вэл, ни Гайоги нельзя было назвать нервными или неопытными. Кэмпион напомнил себе, что довольно плохо знает всех этих расфуфыренных, капризных людей. Все они были изрядными эксгибиционистами и посвящали массу времени выставлению себя в наилучшем свете, поэтому общение с ними напоминало поход в театр — к концу вечера все актеры кажутся тебе старыми знакомыми, но в глубине души ты понимаешь, что после десяти минут за кулисами они вновь станут теми же незнакомцами, что и прежде. Кэмпион решил прогуляться и взглянуть на пациента.

Отыскав спальню, он уже собирался постучать в дверь, как вдруг та сама приоткрылась дюймов на шесть. Продолжения, однако, не последовало. Кэмпион заколебался. Самостоятельно открывающаяся дверь — одно из самых обескураживающих явлений. В этот момент в щели показался глаз.

— Кэмпион.

— Да.

— Входите. Остальные еще едят? Ну что же вы, входите.

Высокий голос Рэмиллиса звучал не так пронзительно, как обычно, но в нем по-прежнему улавливались высокомерные ноты. Кэмпион вошел в комнату, свет в которую проникал только через щель между неплотно задернутыми занавесками. Дверь за ним закрылась. Темная фигура положила ему на плечо нетвердую руку.

— Я сейчас отнесу свои вещи в самолет, — сообщил Рэмиллис непривычно доверительным тоном. Он явно был возбужден. — Я мало с собой беру. Там все цепляются к весу, потому что у нас с собой будет куча запасного топлива. Мой слуга едет туда морем и поездом, как подобает христианину, а я не хочу, чтобы чертовы местные служки копались в моих вещах. Вполне естественно, правда же?

Вопрос прозвучал подозрительно и тревожно, что послужило очередным подтверждением диагноза. Кэмпион поспешил успокоить Рэмиллиса, и тот захихикал. В полутемной комнате хихиканье звучало очень неприятно, и Кэмпион вновь вспомнил, что этот человек ему никогда не нравился.

— Пойду сам разбираться, — хрипло продолжал Рэмиллис. — Хотите со мной? Последите за весами и будете свидетелем, что я не беру с собой ружье. Мне уже всю плешь насчет него проели. Тошнит просто. Пойдемте. Я собирался подыскать кого-нибудь постороннего, но вы даже лучше подойдете.

Кэмпион отцепил от себя его пальцы.

— Как пожелаете, — беспечно произнес он. — Все в порядке? Мне казалось, вы плохо себя чувствовали.

— Я был пьян! Боже, как я был пьян! — Рэмиллис произнес эти слова, как бы восхищаясь собственными возможностями. — Но сейчас я уже трезвею. Это омерзительно, но скоро пройдет. Меня ничто не берет надолго. И вообще, у меня дела. Надо кое-что сделать. Когда у меня дела, у меня сразу все проходит. Как и не было.

Как показалось Кэмпиону, эта бравада прозвучала немного жалко.

— Вы собрались? — поинтересовался он.

— Ну конечно, еще в городе. Какого черта мы тут с вами треплемся в темноте?

Этот вопрос уже посещал мистера Кэмпиона, о чем он и сообщил своему собеседнику.

— Джорджия задернула шторы, чтобы это чертово солнце не слепило меня, — поведал Рэмиллис, бредя по комнате. — Очень заботливая у меня женушка, как вы считаете?

С этими словами он подозрительно повернулся и отдернул занавеску, впустив в комнату луч света. Очевидно, выражение лица собеседника его успокоило.

— У меня всего-то один чемоданчик и пара пальто, — сообщил он. — Снесем все вниз и покажем им. А потом я вернусь сюда и посплю. К отъезду буду в порядке. Говорят, что мы улетаем в пять, а не в четыре, — это из-за погоды или чего-то еще. Куда это вы смотрите? Что, по мне видно? Бывает.

Он нетвердо подошел к зеркалу и принялся себя разглядывать. Кэмпион почувствовал прилив жалости. Посеревшее лицо Рэмиллиса было покрыто потом, глаза ввалились.

— Ради всего святого, где вы нашли выпивку в два часа ночи? — непроизвольно вырвалось у Кэмпиона.

Рэмиллис обернулся, и на мгновение на его лице показалась тень прежней мальчишеской улыбки.