Модернизация японского тела: от патернализации к национализации

Невозможность решить реальные проблемы приводила ко все более частому отрицанию всего материального. С самых разных сторон раздавались утверждения, что достоинства японца состоят прежде всего в его духе, жертвенности, готовности к смерти. Предназначение человека состоит в том, чтобы отдаться служению и жертвовать своими эгоистическими интересами ради родины, государства, императора. Этот “жертвенный дискурс” был настолько внедрен в сознание, что распространялся даже на животных и растения. Некий молодой человек написал письмо в газету с вопросом: как следует вести себя, если ему по нравственным причинам претит есть рыбу и птицу? Газета отвечала: поскольку даже растения обладают душой, то, если быть последовательным, автору письма следует отказаться от любой пищи и умереть. Однако предназначением всего сущего в этом мире является принесение себя в жертву, а потому и животные, и растения, и человек должны неукоснительно следовать этому принципу[10]

. В военной практике это приводило к осознанию желательности добровольно-обязательной смерти. Летчики-камикадзе являются наиболее концентрированным выражением такого отношения к жизни.

Тоталитарное государство позиционировало себя как одну большую семью. Во главе ее стоял император, именовавший себя “отцом и матерью” в одном лице. Он был жизнедавцем, без которого невозможно бытие любого другого японца. Этот император официально называл своих подданных “младенцами”. В обычной “человеческой” японской семье отец тоже пользовался непререкаемым авторитетом и распоряжался телами своих домочадцев, но его дети мужского пола со временем тоже становились главами семей. Таким образом, японская семья обеспечивала определенные возможности для вертикальной возрастной мобильности (по крайней мере, для мужской ее части). Что касается “семейной” (псевдосемейной) схемы, предлагаемой государством, то она вертикальной мобильности была лишена — “младенец” до самой своей смерти остается таковым, то есть существом зависимым, лишенным самостоятельности и, в сущности, неполноценным. Этот конструкт давал “законные” права государству, персонифицированному в фигуре императора, распоряжаться телами своих подданных.

Привела ли модернизационная “национализация тела” японца к решению поставленных задач? Ответ может быть только отрицательным. Японии не удалось победить болезни, планы по увеличению населения тоже окончились крахом. Эти проблемы удалось решить только после окончания Второй мировой войны, когда тело японца было “приватизировано” и стало принадлежать ему самому. Без принятия каких бы то ни было государственных планов по увеличению рождаемости рубеж в 100 миллионов человек был достигнут в 1967 году. Он покорился не за счет увеличения рождаемости (которая резко упала), а за счет целенаправленной политики по улучшению качества жизни. В настоящее время продолжительность жизни японцев является самой большой в мире. При этом следует помнить, что сегодня конфуцианские нормы семейного общежития оказались разрушенными и все больше стариков заканчивают свои дни не в кругу семьи, а под неусыпным оком медицинского персонала домов для престарелых.