Моё пост-имаго

Банковский служащий кивнул, выпустил в воздух струю синего дыма и почесал грудь.

– Вы можете позвать ваших констеблей, доктор, – сказал он. – Очень грубо с нашей стороны было бы заставлять их и дальше томиться в соседнем кабинете.

Доктор бросил быстрый взгляд на Джаспера – тот понял его, вскочил со стула и ринулся к двери. Спустя минуту он вернулся в сопровождении шумно топающего Бэнкса, Хоппера, который уже заметно припадал на раненую ногу (действие пилюль ослабевало), и трясущегося от страха Вамбы. Туземец штаны все же переодел – мистер Келпи вручил ему запасные, хранившиеся на кафедре для прогулок по саду ГНОПМ.

Констебли хмурились, играли бровями и желваками, исподлобья глядели на сэра Крамароу и клерка в соседнем кресле. Они пока что не слишком-то разобрались в ситуации, и более подозрительным им казался именно солидный джентльмен. Тем более что клерк курил «Моржа», а это уже достойно уважения.

Дождавшись, когда возня прекратится и новые зрители займут свои места, доктор кивнул мистеру Пиммзу.

Тот на мгновение задумчиво уставился перед собой и начал рассказывать…

…Как вы знаете, я служу в банке господ Ригсбергов. Должность моя отношения к делу не имеет – скажу лишь, что по карьерной лестнице в нашем банке я поднялся примерно на два этажа: я уже давно не топчусь возле вешалки, но и до кабинета с круглым окном мне пока далековато.

Банкиров Ригсбергов и их служащих в городе называют пираньями, но правильнее было бы сравнить их (себя я к ним уже какое-то время не причисляю) со спрутами: если хотя бы одно щупальце прицепило к вам хотя бы одну присоску, вас затянут на дно. Это черное, беспросветное дно, куда не опускаются даже батисферы. Улочки и подворотни Тремпл-Толл кишат «утопленниками», из которых выкачали все до последней пенни-пуговки.

Банк на площади Неми-Дрё – мрачное место, и люди, что там служат, ему под стать. Пустодушные, черствосердые, безразличные. Их волнует лишь процент, который начисляется им с каждого отобранного у вас пенса. Обыватели не знают, что их грабят, – не хотят знать – и упрямо продолжают вставать в серую очередь к конторским столам и грабительским кассам. Ну а служащие банка, скажу вам по секрету, не зовут их посетителями, клиентами или еще как-то в том же духе – они называют их «безнадегами» по причине того, что они, мол, уже безнадежно пропали, хоть пока что и не догадываются об этом.

Все те, кто входит в двери «Ригсберг-банка», с виду не похожи друг на друга, но тем не менее их объединяет одна общая черта – вера в то, что если напасть приключится с ними завтра, а не сегодня – это вполне неплохой итог. Безнадеги думают, что им в банке помогут – главное как можно слезливее рассказать свою личную драму. Знали бы вы только, какие истории они порой с собой приносят в попытке выпросить ссуду…

Меня всегда раздражали эти истории – понимаете ли, как бы ты ни пытался отстраниться, все равно нет-нет, да и принимаешь что-то слишком близко к сердцу. Много лет я прекрасно исполнял свою работу, но с пустодушием, черствосердием и безразличием у меня были кое-какие трудности и порой мне даже приходилось напоминать себе, что лучше быть тем, кто заносит безнадег в так называемый «Грабий список», чем самому быть безнадегой.

«Грабий список»… Лучше оказаться на койке в Больнице Странных Болезней или даже в застенке Дома-с-синей-крышей, чем в нем. И вот однажды в этом списке оказался некий джентльмен, долгое время считавшийся одним из самых состоятельных людей в Сонн. Я никогда не говорил вам этого, сэр Крамароу, но, безусловно, худшим днем вашей жизни был тот, когда вы пришли в «Ригсберг-банк» и взяли там ссуду на организацию экспедиции – вы ушли довольным, не замечая, что к вашей спине прицепилось щупальце, тянущееся за вами из глубин банка…

К чему я веду?

Хм… Я веду к тому, с чего все началось. А началось все с того, что однажды утром дело сэра Крамароу было поручено не кому-то там, а именно вашему покорному слуге.

Поначалу сэр Крамароу для меня предстал не более чем тускло пропечатанной на бланке фамилией, одной из сотен. Но когда мне сверху пришел номерок его дела и я полез за нужной папкой, все изменилось. Что ж, скажу вам, в тот миг я и предположить не мог, чем это все обернется лично для меня.

Я всегда подходил к работе с методичностью и въедливостью. Это дело исключением не стало: я внимательно изучил бумаги, лично познакомился с сэром Крамароу, услышал его историю, даже прочел книгу профессора Гиблинга. Исследуя весь путь разорения Редьярда Крамароу и выискивая все возможные краники, из которых может высыпаться пару лишних пенни, если как следует стукнуть по трубе, я и сам не заметил, как погрузился в историю Черного Мотылька с головой.

Все эти джунгли, дикие племена и экспедиции, эти бабочки, в конце концов, были настолько чужды моему унылому этажу с обшарпанными стенами, потрескавшимися колоннами и тусклыми лампами, что, казалось, я открыл крошечное окошко в другую жизнь. В жизнь, похожую на какой-то роман.