Мое прекрасное искупление

Я старалась не смотреть на загорелую полоску кожи, что выглядывала из-под белой футболки Томаса, пока он вешал картину. Ее я купила сразу же по окончании своей подготовки. Эта гравюра на холсте была слишком тяжелой для настенного декора.

– Мрачная картина, – сказал Томас, спускаясь со стула на ковер.

– Это Ямамото Такато. Мой любимый современный японский художник.

– Кто они? – спросил Томас, имея в виду двух сестер с картины.

Девушки лежали под ночным небом. Одна из сестер смотрела вверх, очевидно, наслаждаясь происходившим между ними озорством. Вторая взирала на нас с Томасом с угрюмым и скучающим видом.

– Они наблюдают. Слушают. Прямо как мы.

Для него мои слова прозвучали неубедительно.

– Они очень странные.

Я скрестила руки на груди и улыбнулась, радуясь тому, что наконец сестры на месте.

– Он потрясающий художник. Тебе стоит посмотреть остальные работы. По сравнению с ними эта картина очень скромная.

По лицу Томаса было видно, что он не слишком одобряет мой выбор.

Я задрала подбородок.

– А мне они нравятся, – сказала я.

Томас вобрал воздуха в легкие, покачал головой и вздохнул:

– Чем бы дитя ни тешилось. Ладно… мне пора.

– Спасибо, что привез меня домой. Спасибо за кронштейн. Спасибо, что повесил девочек.

– Девочек?

Я пожала плечами:

– У них нет имен.

– Потому что они ненастоящие.

– Для меня настоящие.

Томас поднял стул и отнес обратно к столу, но вдруг остановился, стиснув сиденье, и слегка подался вперед:

– Говоря о ненастоящем… Я все думал, как обсудить с тобой некоторые аспекты нашей поездки.

– Какие?

Томас выпрямил спину и подошел ко мне. Потом склонился, останавливаясь в паре дюймов от моего лица, и повернул голову набок.

– Ты что делаешь? – отпрянула я.

Довольный результатом, он отступил.

– Проверяю твою реакцию. Я был прав, что завел сейчас этот разговор. Если я не буду проявлять знаки внимания, они что-нибудь заподозрят. Ты не должна шарахаться от меня.

– Я и не буду.

– Уверена? А разве сейчас ты не пыталась вдарить мне между ног?

– Да… Но прежде я позволяла тебе целовать себя.

– В пьяном виде, – с ухмылкой сказал Томас. Он прошел на середину комнаты и сел на диван так, будто был здесь хозяином. – Это не в счет.

Я проследовала за ним, на секунду задержала на нем взгляд, а затем села справа, не оставляя пространства между нами. Прильнула щекой к груди и провела пальцами по крепким мышцам живота, затем положила ладонь на левый бок, приобнимая Томаса.

Я полностью расслабилась, скрестила ноги, заводя правую на колено Томаса и буквально обтекая его всем телом. Уютно устроилась рядом с ним и улыбнулась, ведь Томас Мэддокс – проницательный спецагент с потрясающим самообладанием – сидел неподвижно, словно статуя, а его сердце громко стучало в груди.

– Это не мне нужно попрактиковаться, – ухмыльнулась я и закрыла глаза.

Наконец я почувствовала, как его мышцы расслабляются. Он обнял меня за плечи и положил подбородок мне на макушку. Полностью выдохнул и еще долго не осмеливался снова вздохнуть.

Так мы и сидели, не думая ни о чем, окутанные тишиной моей квартиры и шумом, что шел с улицы. По мокрому асфальту все еще скрипели шины, сигналили автомобили, хлопали дверцы. Иногда раздавались выкрики, визжали тормоза или лаяла собака.

Сидя внутри вместе с Томасом  на том самом диване, который мы обновили в ночь нашего знакомства, я будто перенеслась в альтернативную вселенную.

– Мне хорошо, – наконец сказал Томас.

– Хорошо? – слегка обиженно проговорила я.

Я же чувствовала себя просто замечательно. Никто меня так не обнимал со времен Джексона в Чикаго, и те ощущения были менее яркими.

Я и не думала, что буду тосковать по чьему-то прикосновению, особенно после того, как игнорировала проявление любви со стороны Джексона. Но подобного не было уже около месяца, отчего я чувствовала себя одинокой и слегка депрессивной. Конечно, это вполне обычно для любого, но меня не одолевало бы такое отчаяние, не ощути я прикосновения рук Томаса в свою первую ночь в Сан-Диего. И каждый день после я скучала по ним.

– Ты знаешь, о чем я, – сказал он.

– Нет. Может, расскажешь?

Томас прижался губами к моим волосам, а потом тихо и умиротворенно вздохнул:

– Не хочу. Дай насладиться моментом.

Я не возражала.

* * *

Открыв глаза, я поняла, что лежу на диване в одиночестве. Я по-прежнему была полностью одета и накрыта шерстяным пледом, который прежде находился свернутым на стуле.

Я села, потерла глаза и вдруг замерла.

– Томас? – позвала я и вдруг показалась себе совершенно нелепой. Еще хуже, чем наутро после нашего спонтанного секса.

Часы показывали три часа ночи, и тут я услышала грохот наверху. Посмотрела на потолок и улыбнулась. Было приятно знать, что Томас так близко от меня. Но вдруг я услышала кое-что еще, отчего все мои внутренности скрутило.

Всхлип.

Стон.

Вскрик.

О боже!

Ритмичный грохот и стоны просочились в мою квартиру сквозь потолок, и я огляделась, не зная, что и думать.

Неужели Томас ушел отсюда и направился в «Каттерс»? Встретил там девушку? Привел ее домой?

Томас не стал бы этого делать. Я была единственной с тех пор как… а может, я вывела его из депрессии.

О боже!