Мое прекрасное забвение

Трентон состроил рожицу. Я не знала, заведено здесь так или нет, но по логике вещей это было бы правильно. Я привыкла иметь дело с пьяными людьми, и, видимо, здесь я встречу их сполна. Странно, но с нетрезвыми я даже проще находила общий язык. Отец еще до моего рождения всегда начинал день с банки пива «Буш». Невнятное бормотание, неровная походка, непристойные комментарии, истерический хохот и даже агрессия – меня этим не удивить. Работа в офисном боксе в окружении чванливых маменькиных сыночков, обсуждающих служебные записки, обескуражила бы меня больше, чем нытье взрослого мужчины над кружкой пива из-за своей бывшей девушки.

– Если звонят кому-то из нас по личному вопросу, то можешь перевести его вот так, – сказал Трентон, нажимая на кнопку удержания вызова, затем переключения и одну из пяти цифр сверху. – Сотня – это кабинет Кэла. 101 – мой зал. 102 – Хейзел. 103 – Бишопа… с ним ты познакомишься позже… а если ты повесишь трубку, ничего страшного, перезвонят. Список лежит под телефонным аппаратом, – сказал он, отодвигая телефон.

– Отлично, – ответила я.

– Я – Хейзел, – сказала миниатюрная девушка с другого конца холла.

Она подошла ко мне и протянула ладонь. Смуглая кожа на ее руках была от плеча до запястья покрыта разнообразными цветными рисунками. В ушах девушки сверкали металлические серьги, покрывающие весь хрящ целиком, а над губой поблескивала серьга со стразой. Будучи от природы брюнеткой, Хейзел носила ирокез цвета «желтый блондин».

– Я делаю пирсинг, – сказала она, изящно и с легким акцентом выговаривая слова полными губами.

Для такой кукольной девушки у нее было очень крепкое рукопожатие и столь длинные ногти, покрытые бирюзовым лаком, что я подивилась, как она ими что-либо делает, тем более выполняет столь ювелирную работу, как пирсинг.

– Кэми, – представилась я. – Уже две минуты как секретарь на ресепшене.

– Классно, – с улыбкой сказала девушка. – Если спросят меня, всегда узнавай имя и что они хотят. Если позвонит девушка по имени Алиша, скажи, чтобы она подавилась членом.

Хейзел ушла, а я, изогнув брови, посмотрела на Трентона.

– Что ж, ладно.

– Они поссорились несколько месяцев назад. Она до сих пор злится.

– Ясно.

– А вот здесь бланки, – сказал Трентон, выдвигая длинный нижний ящик металлического шкафа. Между телефонными звонками и разговорами с посетителями мы пробежались по документам, а когда Трентон занялся работой, мне помогала Хейзел. Кэлвин в основном сидел у себя в кабинете, а я и не возражала.

Трентон закончил с клиенткой, проводил девушку, потом заглянул внутрь через двойные стеклянные двери.

– Ты, наверное, проголодалась. Что-нибудь купить тебе? Здесь по соседству есть ресторан.

Рядом находился «Пей Вей», и внутрь салона просачивались аппетитные ароматы острой еды каждый раз, когда кто-нибудь открывал двери. Однако я крутилась на двух работах, чтобы помочь Коби расплатиться по счетам. Позволить себе обед в ресторане я не могла.

– Нет, спасибо, – ответила я, а в желудке заурчало. – Скоро закрываемся. Перекушу бутербродом дома.

– Разве ты не голодна? – спросил Трентон.

– Нет, – ответила я.

Он кивнул.

– Тогда я пошел. Скажи Кэлу, что я скоро вернусь.

– Конечно, – ответила я, слегка поникнув, когда закрылись двери.

Хейзел была в своем зале с клиентом, так что я направилась туда и стала наблюдать, как она прокалывает носовую перегородку какому-то парню. Он даже не вздрогнул. Я с отвращением поморщилась.

Хейзел заметила мое выражение лица и улыбнулась.

– Я называю это «бык». Такой пирсинг очень популярен, поскольку кольцо можно скрыть, вот так.

Я вздрогнула.

– Это… удивительно. Трент отлучился на обед в соседний ресторан. Он скоро вернется.

– Пускай лучше принесет мне что-нибудь поесть. Я помираю с голоду.

– И куда у тебя только девается еда? – проговорил клиент. – Если я съем риса, то наберу десять фунтов. А вам, китайским цыпочкам, все нипочем. Не понимаю.

– Я филиппинка, придурок, – сказала Хейзел, больно дергая его за ухо.

Парень вскрикнул.

Я поджала губы и вернулась в приемную. Несколько минут спустя внутрь вошел Трентон, неся два больших целлофановых пакета. Он опустил их на стойку ресепшена и принялся доставать разную еду.

Хейзел вышла из зала вместе с клиентом.

– Я уже рассказала про уход за проколом, поэтому он может идти, – проговорила она. Затем девушка взглянула на коробочки, стоявшие на столешнице, и просияла. – Обожаю тебя, Трент. Я, черт побери, люблю тебя!

– Не заставляй меня краснеть, – улыбнулся он.

Мне довелось увидеть Трентона с пугающей стороны в средней школе, старших классах, да и недавно в «Реде». Но теперь на его лице отразилась гармония, он радовался только из-за того, что осчастливил Хейзел.

– А это тебе, – сказал Трентон, доставая еще одну коробочку.

– Но ведь…

– Знаю. Ты сказала, что не голодна. Съешь, пожалуйста, чтобы не обижать меня.

Я не стала спорить. Сняла пластиковую крышку и накинулась на еду, не заботясь о том, что выгляжу, как дикий зверь.

Из глубины салона появился Кэлвин, явно ведoмый аппетитными запахами.

– Обед?