Моё же сердце у тебя в груди

Вытащив секретер к центру, он вскочил на него, попутно выпинывая на пол ещё ряд предметов, протянул руку и принялся с остервенением откручивать винт, который удерживал люстру на держателе — его рост вполне ему это позволил.

Ошеломлённая Кая не успела ничего предпринять — не выдержав напора и ярости короля-консорта, люстра рухнула вниз, теряя по дороге свечи и части хрустального декора.

Грандиозный грохот и звон наполнили кабинет.

Канлар, тяжело дыша, стоял на секретере и смотрел на поверженную люстру с торжеством.

Кая в ужасе наблюдала, как от одной из свечей загорелись упавшие ранее на пол документы.

Опомнившись, она бросилась их тушить; заметивший возгорание Канлар ринулся ей на помощь.

Прибежавшие на шум камердинер и камеристка в шоке застыли в дверях.

Такого уровня разрушений они не предполагали.

В четыре руки потушив возгорание, правители обнаружили нежеланных свидетелей их ссоры и проявили полное единодушие.

— Вон! — приказал Канлар сухо, а Кая — холодно.

Камеристка сделала понятливый реверанс, камердинер примирительно поднял руки, и оба тут же удалились, закрыв за собой дверь и оставив короля и королеву сидеть на полу у рухнувшей люстры и царившего вокруг неё бедлама.

Некоторое время они молчали, с удивлением разглядывая причинённые кабинету разрушения.

— Я настолько кошмарна? — наконец, тихо спросила Кая.

Он перевёл на неё вопросительный взгляд. Усилие, которое он употребил на люстру, полностью поглотило его гнев и обиду, и теперь ему было стыдно перед женой.

Обхватив себя за колени руками, она тихо, жалобно отметила:

— Вы предпочли уронить люстру, лишь бы не целовать меня.

В голосе её звенели слёзы, которые она сдерживала из последних сил.

— Вообще-то, — мягко поправил он, — я уронил люстру для того, чтобы потребовать с вас поцелуй.

Она подняла на него ошеломлённые глаза, в которых сквозь неверие почти сразу проступило понимание.

Их споры всегда сводились к тому, что проигравшая сторона должна поцеловать выигравшую; Кая спорила на то, что люстра никогда не упадёт, — и проиграла в этом споре.

— Так я могу… вас поцеловать?.. — переспросила она, всё ещё не веря, что можно просто закончить это всё, наконец.

Его ответный взгляд был настолько выразительным, что у неё невольно вырвался смешок облегчения.

Потянувшись к нему, она обвила его шею руками и поцеловала его, нежно и осторожно. Впрочем, они так отчаянно истосковались друг по другу, что мягкий этот поцелуй быстро перешёл глубже, а вслед за этим последовали и все прочие радости супружеских отношений.

— Наверно, на люстру нам всё же больше не стоит спорить, — предложил ближе к ночи Канлар, разглядывая бархатный балдахин их кровати и свежим взглядом анализируя сделанные в последние дни ошибки.

— Да, мне теперь то постановление заново по всем инстанциям проводить! — рассмеялась лежавшая у него на груди Кая.

Один из пострадавших необратимо документов уже стоил ей кучи нервов, и теперь его нужно было восстанавливать с нуля, собирая визы самых разных чиновников. Конечно, Кая не делала бы этого сама — но, помня о многочисленных проблемах, которые возникали в ходе подготовки первой редакции, она была настроена пессимистично.

Канлар обнял её покрепче и развил свою мысль:

— Мне кажется, дорогая, мы уже достаточно близки, чтобы не использовать предлоги для того, чтобы целовать друг друга, — отметил он.

Она замерла, осмысляя эту идею.

В своё время они ввели привычку спорить на поцелуи, потому что чувствовали некоторое стеснение в этом вопросе, и оба смущались поцеловать друг друга первыми. Но теперь, спустя несколько лет брака, обзаведясь общими детьми и пережив немало ссор, было довольно нелепо стесняться такого рода вещей.

— Пожалуй, что так, — с улыбкой согласилась королева.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь объятиями.

Затем Канлар сказал:

— И, полагаю, в этом вопросе вы были полностью правы. Мне не стоило связываться с оппозицией.

Она так удивилась, что даже приподнялась и повернулась, чтобы посмотреть на него прямо.

Ему стало совсем уж неловко: и так-то непросто было признать свою ошибку, а тут ещё и её явное удивление!

— Ну что вы на меня так смотрите!.. — с досадой откомментировал он, ища возможность как-то спрятаться от её взгляда и не находя.

Кая медленно и удивлённо ответила:

— Я была совершенно уверена, что вы найдёте способ меня убедить, что правы были вы.

Он почувствовал глубокое раздражение и недовольство самим собой. В который раз он упрекнул себя за то, что постоянно на неё давит, и что она настолько привыкла к такому положению вещей, что ожидала, будто бы даже в вопросе, где он был очевидно не прав с самого начала, он всё равно продавит своё решение.

Он сел, вынуждая тем сесть и её, и недовольно отметил:

— Мне действительно недостаёт некоторой гибкости и умения признавать свои ошибки… — он запнулся, не зная, как сформулировать то, что чувствовал, затем продолжил: — И я сожалею, что совершенно не умею вовремя остановиться.