Могикане Парижа

Подойдя к двери «Золотых раковин», он остановился перед крючком, обыкновенно заменявшим отсутствующего комиссионера, в высшей степени комично снял шляпу одной рукой, а другой схватил себя за клок своих соломенных волос.

– Ну вот, так и есть! Его здесь нет! – пробормотал он.

Он влез на стоявшую рядом лестницу и огляделся. Сальватора не было видно нигде. Толпа, увидя, что он лезет на лестницу, тотчас же образовала круг, точно собиралась поглазеть на какое-нибудь гимнастическое представление. Он обратился к своим зрителям и спросил у них, где Сальватор, но никто не мог ответить.

Тогда ему очевидно пришло в голову, что красавец комиссионер вошел в трактир.

– Экая я телятина! – сказал он громко, хлопая себя ладонью по лбу, быстро спустился с лестницы и подошел к двери «Золотых раковин».

Когда он проходил мимо окна, длинная фигура его отбросила на стол тень, которая заставила Варфоломея Лелонга обернуться так порывисто, будто его укусил скорпион.

– А! Я не ошибся! – вскричал великан.

Глаза его мгновенно переметнулись от окна к двери и впились в нее, как прикованные.

– Пусть только сунется! Пусть только сунется! – повторял он шепотом. – Я ведь не искал его, а он сам лезет!

Почти в это же мгновение человек, который возбудил в нем такую бурю гнева, появился в дверном проеме и, как черепаха, стоя на улице, протянул шею в зал, видимо, отыскивая кого-то своими бессмысленными глазами. Жан Бык вообразил, что он ищет мадемуазель Фифин и побледнел, как мертвый.

– Фафиу! – прорычал он, едва переводя дух.

Он тяжело и медленно повернулся к Фифин и язвительно прибавил:

– Ах, вы потому и решились прийти сюда со мною, что назначили ему здесь свидание!

– Так что ж! Очень может быть! – ответила мадемуазель Фифин нараспев. Жан Бык слегка вскрикнул, одним прыжком очутился возле Фафиу, схватил его за ворот и принялся трясти из всех сил. Несчастный не успел даже отшатнуться.

Но сообразив всю опасность своего положения, он принялся кричать.

– Мосье Варфоломей! Мосье Варфоломей! Да, ей-богу же, я пришел не за ней! Я даже не знал, что она здесь.

– Так зачем же ты пришел сюда, тюфяк ты соломенный?

– Да вы меня давите! Даже сказать не даете!

– Ну, зачем ты сюда пришел?

– К господину Сальватору.

– Врешь!

– A-а! Да вы меня задушите!.. Помогите! Караул!

– Говори: зачем пришел!

– К господину Сальватору!.. Караул!

– Я тебя спрашиваю, к кому ты пришел?!

– Ко мне! – проговорил позади Фафиу мягкий, но твердый голос. – Выпустите этого человека, Жан Бык!

– Это, вероятно, мосье Сальватор? – спросил великан. – Так или нет?

– Разве вы не знаете, что я никогда не лгу? Говорю вам: выпустите этого человека!

– Ну, хорошо, что вы пришли вовремя, господин Сальватор, – проговорил Варфоломей Лелонг, выпуская свою жертву и вздыхая так шумно, что такого вздоха не устыдился бы даже самый почтенный из четвероногих быков, – а то господину Фафиу никогда не есть бы больше хлеба, а господину Галилею Копернику, зятю Зозо Северного, пришлось бы разыгрывать свои фарсы без своего соломенного чучела.

Он с презрением повернул к себе спиной убогого человека, которого считал своим соперником в сердце мадемуазель Фифин, и предоставил ему возможность спокойно выйти из зала следом за Сальватором.

III. Мосье Фафиу и мэтр Коперник

Сальватор вышел из трактира и расположился на своем обыкновенном месте у стены. Фафиу шел следом за ним, распуская свой галстук, чтобы вздохнуть свободнее.

– Эх, господин Сальватор, как я вам обязан, – говорил он, – ведь вот уже во второй раз вы спасаете мне жизнь! За это я, коли понадоблюсь, готов служить вам по гроб жизни.

– Смотри, Фафиу, поймаю на слове! – сказал Сальватор.

– Богом вам клянусь, что тогда на свете будет счастливый человек, и человеком этим буду я.

– А я ждал тебя, Фафиу.

– В самом деле?

– И даже настолько, что, думая, что ты не придешь, хотел написать тебе письмо.

– Это верно, господин Сальватор, – я опоздал, – да только, видите ли, я застал Мюзетту одну, а как только она одна, я всегда принимаюсь говорить ей, как я ее люблю.

– Так, значит, ты любишь всех женщин на свете, развратник!

– Совсем нет, мосье Сальватор, – я люблю только Мюзетту, и это так же верно, как то, что меня зовут Фафиу.

– А мадемуазель Фифин?

– Да я ее вовсе не люблю! Это она меня любит и бегает за мной повсюду, а я, – стоит мне ее завидеть на одной стороне улицы, – бросаюсь бежать на другую.

– Советую тебе делать это каждый раз, когда ты встретишь Жана Быка, потому что ведь не могу же я поспевать всегда вовремя, чтобы высвобождать тебя из его рук.

– Да, уж нечего сказать! Вот грубый человек! Ну, да я на него не сержусь!.. Знаете… когда человек ревнует…

– Значит, и тебе приходилось ревновать?

– Да-с! Как тигр царицы Таматавской.

– Так ты говоришь, что любишь Мюзетту?

– До смерти люблю! Да вы только посмотрите на меня: ведь эта любовь съедает весь мой жир.

– Но если ты ее так любишь, почему же ты на ней не женишься?

– Мать ее не позволяет.

– В таком случае тебе следует поступить как мужчине и твердо отказаться от этой женщины.

– Ну уж нет-с! Отказаться от нее? А впрочем… Я стану ждать.