Могила моей сестры

Каллоуэй вскрикнул и упал лицом в снег. Что-то тяжелое навалилось ему на спину, выбив дыхание и вдавив в снег, удушая. Он почувствовал, как кто-то схватил его за руки и дернул вверх. Наручники сковали запястья. Шериф поднял голову, плохо видя от снега и боли, и заметил фигуру в капюшоне. Человек поволок Каллоуэя вверх по склону, как добычу в подземную нору.

Глава 70

Нить накаливания в лампочке почти погасла, и в помещение вернулись черные тени. Трейси нанесла последнюю царапину на стену, закончив начатое Сарой.

Я не

Я не боюсь

Я не боюсь темноты

Раздались громкие крики, разнося эхо боли и муки. Потом так же, до ужаса внезапно, замолкли.

Крошки бетона, которые выковыряла из стены вокруг державших пластину болтов, Трейси замела в дыру, проделанную Сариным костылем, и засыпала землей. Из комнаты за стеной послышались удары. Трейси выровняла кусок ковра в одну линию с остальными.

Дверь распахнулась.

Пятясь, вошел Хауз. Посмеиваясь, он волок за собой что-то тяжелое, а потом бросил свою ношу у одной из опор. В тусклом свете из двери было видно, что это тело, но Трейси не могла разглядеть лица. Она предположила, что это Паркер.

Хауз перебросил длинную цепь через балку, отошел и стал тянуть, как моряк, поднимающий на мачте парус. Тело приподнялось, руки вытянулись над головой. Хауз продолжал тянуть, пока тело не повисло, как туша на витрине в мясной лавке. Удовлетворенно хмыкнув, он прицепил цепь к крюку на опоре, потом сел, прислонясь к другому столбу и положив руки на колени, и, тяжело дыша, согнулся. Через минуту, отдышавшись, он взмахнул кулаком, пошатнулся и опустился на колени. Трейси слышала за гулом генератора его учащенное дыхание. Нить накаливания запульсировала и разгорелась, тени отступили, постепенно давая рассмотреть тело.

Рой Каллоуэй висел, подвешенный за запястья, у опоры. Балка была недостаточно высоко, чтобы он не касался ногами пола. Когда свет упал шерифу на лицо, Трейси подумала, что он мертв. Он выглядел окоченевшим. К его лицу и одежде пристал снег. Свет падал на его тело, и она заметила большой пистолет, оставленный у него на бедре. Правая нога ниже колена, где на ней сомкнулись железные зубья медвежьего капкана, изогнулась под странным углом, штанина пропиталась кровью.

Встав на колени, Трейси двинулась к Каллоуэю, но цепь была слишком коротка, чтобы добраться до него.

Хауз прекратил вращать ручку генератора и, тяжело дыша, прислонился к столу. С его лица капал пот и растаявший снег. Сняв перчатки и куртку, он бросил их на кровать, а потом встал перед Роем Каллоуэем и стал любоваться им, словно добытым лосем.

Каллоуэй застонал.

Хауз схватил его за лицо.

– Это правильно. Нечего тут умирать у меня, сукин сын! Это было бы слишком легко. Смерть слишком легкое наказание для вас всех. Вы будете так мучиться, что двадцать лет в тюрьме покажутся ничем. – Хауз повернул Каллоуэя лицом к Трейси. – Посмотри, шериф. Все твои усилия, вся твоя ложь ни к чему не привели.

– Ты идиот, – сказала Трейси.

Хауз отпустил Каллоуэя.

– Как ты меня назвала?

Она покачала головой.

– Я сказала, ты идиот.

Он шагнул к ней, но не подошел вплотную.

– Ты действительно думаешь, что это сойдет тебе с рук?

Каллоуэй пошевелил ногами, пытаясь встать, и закричал от боли, что привлекло внимание Хауза, который снова подошел и склонился к нему так, что они чуть не соприкоснулись носами.

– Ты знаешь, каково это – одиночное заключение, Рой? Это как будто тебя засунули в дыру и лишили всех чувств. Как будто ты больше не существуешь и мира больше не существует. Вот что я сделаю с тобой. Я буду держать тебя в этой дыре, чтобы ты почувствовал, что тебя больше нет. И чтобы тебе захотелось умереть.

– Ты действительно первоклассный мерзавец, – сказала Трейси.

Хауз отошел от балки.

– Ты ни хрена не знаешь.

– Я знаю, что ты облажался дважды. И угодил в тюрьму дважды. Может быть, хватит, а то ведь ты не такой умный, как себя считаешь?

– Заткнись, сука.

– Умный человек учится на своих ошибках, – сказала она, дразня его. – Не ты ли это говорил? Не похоже, что ты научился.

– Я сказал, заткнись.

– Ты притащил сюда седар-гроувского шерифа. Каким идиотом нужно быть для этого? Ты вернешься в тюрьму. В третий раз. Третий страйк – и ты в ауте, Эдмунд[34].

– Никуда я не вернусь. У нас с ним не закончено одно дело. А потом я разберусь с тобой.

Хауз поставил генератор на стол и развернул его. Задняя стенка была снята, и от больших батарей тянулись провода, как Трейси и предполагала.

Он открутил барашки на клеммах и закрепил в них медные провода с оголенными концами, а когда, обернувшись к Трейси, чтобы что-то сказать, случайно коснулся их, проскочила искра. Хауз, сморщившись, отскочил.

– Черт!

– Боже, какой же ты болван!

Он шагнул к ней.

– Не называй меня так.

– А почему, ты думаешь, он пришел сюда? Может быть, подумаешь об этом? За тобой придут, Эдмунд. Ты опять проиграл.

– Заткнись.

– Ты ничему не научился. Ты был на свободе. Тебя даже не собирались повторно судить. Ты мог уйти, но в тебе взыграло самолюбие.

– Я не хотел уйти. Я хотел отомстить.