Могильный червь

Спирс судорожно вздохнул и с галлюциногенной ясностью вспомнил, как в семь лет ходил с матерью в зоопарк Милуоки. Как она смотрела на него сверху вниз, когда держала его за руку, и как он смотрел на нее снизу вверх, чувствуя себя связанным с ней, как будто они были частью одного целого. Обезьянник. Дом рептилий. Дом птиц. Носороги и слоны. Это было восхитительно. Затем они вошли в стеклянный вольер и уставились на клетку, где держали тигров. Большинство из них дремало в сырой июльской жаре... но один из них, большой Бенгал с пеной слюны у рта, подошел к стеклу. На самом деле он не делал ничего угрожающего, просто сидел на задних лапах и смотрел на них. Спирс помнил, как он пускал слюни, как в его глазах горел дикий аппетит. Он ясно говорил им, что если бы не стекло, то они бы напали. Что он... маленький, пухлый и избалованный мальчик... был для него всего лишь мясом. Что его кровь предназначена только для утоления жажды, а кости – только для заточки зубов. Жизнь существовала для того, чтобы быть отнятой, и это было первым правилом джунглей – и последним.

Это воспоминание вспыхнуло в его голове, потому что женщина, эта незваная гостья, эта сумасшедшая сука смотрела на него так же, как тот тигр. Не так, как смотрела бы на тебя цивилизованная женщина, а так, как кто-то из глубины пропахшей мясом пещеры.

В этих глазах была смерть.

Чистая и безупречная смерть, не запятнанная моралью или этикой.

- Послушай... - начал он, поднимаясь, чувствуя, что смерть окружает его.

Женщина с неизменным выражением лица вытащила пистолет. И Деннис Спирс, который был коллекционером оружия, узнал оружие в ее руке - пистолет .25 калибра. Пистолет абсолютно без дальнобойности, но смертельно эффективный вблизи.

- Подожди минутку, - сказал он. - Подожди минутку, черт возьми... я не знаю, в чем дело, но я богатый человек... я могу достать для тебя деньги... я могу достать тебе все, что ты захочешь, но, пожалуйста, не делай этого.

Она и глазом не моргнула. Ее глаза были огромными и страшными.

- Дело не в деньгах, мистер Спирс. Речь идет о моей сестре. Если я не убью тебя, он убьет ее. Я не хочу этого делать, но ты должен понять, что у меня действительно... нет... выбора...

Ясность пришла к Спирсу в последние минуты его жизни, и он точно знал, что он за человек, что он сделал, что ниже его достоинства, а что нет. И просить пощады не было ниже его достоинства, потому что у него было ради чего жить, у него были деньги и положение, сексуальная молодая жена и блестящее будущее.

Первая пуля попала ему в грудь, чуть левее сердца. Пуля пробила легкое, раздробив его, и отлетела от одного из ребер, аккуратно вонзившись в живот.

Он почти ничего не ощущал, кроме удара.

По крайней мере, до тех пор, пока не споткнулся и не почувствовал огонь в животе, в груди, не услышал влажный свист легких. Чистая животная паника пришла, когда эндорфины затопили его организм, и он вскочил на ноги, его глаза расширились и остекленели, жалкий хрипящий звук исходил из его залитого кровью рта. Его правая рука была плотно прижата к входному отверстию, и кровь, горячая и пульсирующая, расцвела на пальцах и окрасила руку в красный цвет. Он надавил сильнее, и кровь брызнула между его пальцами.

Выражение его лица было в основном удивленным.

Затем женщина выстрелила снова.

Вторая пуля попала ему в горло, пробила пищевод и раздробила сонную артерию. Удар повторился, но он простоял почти пять секунд, когда из его горла фонтаном хлынула кровь и ударила в стену. Затем, в шоке, он упал прямо, ударившись лицом о край стола и выбив при этом два зуба.

Женщина обошла вокруг стола, в воздухе стоял тошнотворный запах горячей крови. В ее глазах была боль, отвращение, как будто она увидела что-то, чего никогда не должна была видеть. Это сдвинулo что-то в мозгу за этими глазами, и ее губы оторвались от зубов, которые были плотно сжаты и скрежетали.

Спирс был почти мертв.

Казалось, он тонет в Красном море.

Его рот продолжал работать, вместо голоса из него вырвался влажный булькающий звук. Он задрожал, судорожно вращая руками и ногами, а потом замер, широко раскрыв глаза.

Издав странный хныкающий звук, женщина повернулась и вышла из кабинета.

Она закрыла за собой дверь, предоставив мертвецам делать то, что они делали в уединении.

Игра была в самом разгаре.

40

Третий день ада – хотя формально прошло чуть больше суток с тех пор, как все это началось, - начался для Тары Кумбс именно так: она въехала на подъездную дорожку, чувствуя одновременно холод и жар, а в голове шумело, как ветер в туннеле. Она заглушила машину, дыша так быстро и тяжело, что едва могла отдышаться. Пот струился по ее спине, а кожа была горячей. Через несколько секунд она уже дрожала. Горячая, потом холодная, холодная, потом горячая.

Она немного посидела, дрожа так сильно, что машина чуть не задрожала вместе с ней.

Наконец, зажав рот кулаком в перчатке, она беззвучно закричала.

Затем она вошла внутрь, заперев за собой дверь.