Читаем Могучий русский полностью

Задумывались ли вы когда-нибудь, почему многосерийные фильмы так называются? Ведь в любом из них проблемы гигиены и чистоты играли в сюжете явно не первую скрипку, если им вообще уделялась хоть толика внимания (что очень сомнительно). Ответ на этот вопрос мы найдём в истории американского радио. Именно там в 1930 гг. появились первые многосерийные программы с незатейливыми сюжетами, которые выходили в дневное время и собирали у радиоприёмников тысячи домохозяек. На этот факт сразу же обратила внимание крупнейшая в наше время компания Procter amp; Gamble. Она была первой, кто начал размещать перед выходом очередной серии рекламу мыла и других моющих средств. Это было удачным решением: товары буквально сметали с полок магазинов, а рекламная кампания вошла в историю как самая крупная «мыльная» кампания XX века. И именно благодаря ей у такого формата радио- и телесериалов появилось новое ироничное название.


Устами младенца глаголит истина

Разве найдутся родители, которые не испытывали чувство неловкости из-за прямолинейных высказываний своих детей? Благо в таких ситуациях на помощь приходит фразеологизм «устами младенца глаголет истина», значение которого – «говорить правду, без утайки», что и свойственно, конечно же, детям.

Истоки этого выражения можно найти в Библии. Открываем Псалтырь и читаем восьмой псалом: «Господь наш, как чудно имя Твоё по всей земле, ибо превознеслось великолепие Твоё превыше небес! Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя ».

Но больше вопросов здесь вызывает не происхождение, а всё-таки правильное написание слова «глаголет». Многие его пишут с буквой «и» в суффиксе, не зная, что «глаголет» – это форма устаревшего глагола I спряжения «глаг'oлать». Вряд ли вы найдёте в словарях слово «глаголить», а если найдёте, оно будет сопровождаться пометой «просторечное».


5 фразеологизмов, в произношении которых часто ошибаются

Хоть кол на голове теши

Даже если вам кажется, что в этом фразеологизме совершенно невозможно ошибиться, поверьте: всегда найдутся те, кто обладает богатой фантазией и особенным фонематическим слухом. Потому что иначе невозможно объяснить феномен появления таких забавных вариантов, как «трое в лодки, нищета и собаки», «над пропастью моржи», «терпи, коза, а то мамой будешь», «скрипя сердцем», и многих других. «Хоть кол на голове теши» – из той же оперы, потому что некоторые умудряются чесать кол, вместо того чтобы его тесать, то есть заострять при помощи топора или другого острого предмета. Этот образ и лёг в основу семантики фразеологизма, выступающего характеристикой упрямого человека.

Довести до белого каления

Разумеется, тут нет связи с коленями. Хотя многие отчаянно спорят и говорят, что если долго молиться на коленях – они белеют. Нет, нет и ещё раз нет! В этом фразеологизме всего лишь воплощается сходство разозлившегося человека с раскалённым металлом, который при максимальном нагреве становится белого цвета.

Кисейная барышня

Ну, кто же не слышал о «кисельной» барышне? Ещё один яркий пример фонематической путаницы – её даже обыграл Эдуард Успенский в своей книге «Дядя Фёдор, пёс и кот». Помните, как спорили родители дяди Фёдора?

Мама говорит:

– Я теперь многое поняла. Если дядя Фёдор найдётся, я для него няню заведу. Чтобы ни на шаг от него не отходила. Он тогда никуда не убежит.

– И ни капельки ты не права, – говорит папа. Он же мальчик. Ему нужны приятели, чердаки, шалаши разные. А ты из него барышню кисельную делаешь.

– Не кисельную, а кисейную, – поправляет мама.

– Да хоть клюквенную!

 – кричит папа. Он же мальчик!

Конечно же, изнеженная и жеманная барышня с ограниченным кругозором может быть только кисейной. Этот оборот восходит к повести Н. Г. Помяловского «Мещанское счастье», где у главной героини было кисейное платье, сделанное из кисеи – тонкой полупрозрачной ткани белого цвета, модной в середине XIX века.


Не мытьем, так к'aтаньем

Перейти на страницу:

Похожие книги

И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Историко-филологический сборник «И время и место» выходит в свет к шестидесятилетию профессора Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Александра Львовича Осповата. Статьи друзей, коллег и учеников юбиляра посвящены научным сюжетам, вдохновенно и конструктивно разрабатываемым А.Л. Осповатом, – взаимодействию и взаимовлиянию литературы и различных «ближайших рядов» (идеология, политика, бытовое поведение, визуальные искусства, музыка и др.), диалогу национальных культур, творческой истории литературных памятников, интертекстуальным связям. В аналитических и комментаторских работах исследуются прежде ускользавшие от внимания либо вызывающие споры эпизоды истории русской культуры трех столетий. Наряду с сочинениями классиков (от Феофана Прокоповича и Сумарокова до Булгакова и Пастернака) рассматриваются тексты заведомо безвестных «авторов» (письма к монарху, городской песенный фольклор). В ряде работ речь идет о неизменных героях-спутниках юбиляра – Пушкине, Бестужеве (Марлинском), Чаадаеве, Тютчеве, Аполлоне Григорьеве. Книгу завершают материалы к библиографии А.Л. Осповата, позволяющие оценить масштаб его научной работы.

Сборник статей

Культурология / История / Языкознание / Образование и наука
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука