Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ)

Следом поздоровались его музыканты в количестве пяти экземпляров, включая девушку, представившуюся Галей Максимовских. Что меня поразило — наличие в ансамбле подростка. Звали его Женя Писак, было ему, как я позже выяснил, 15 лет, и он в прошлом году пришёл на место выбывшего гитариста.

— Так это вы автор песни, которую нам принесла Полина? — начал сыпать вопросами Дорнбуш. — Вы студент, да? Радиофак? После армии? И ни в каких музыкальных школах не учились? А когда стали сочинять стихи и музыку? Угу-угу… И много успели сочинить?

В общем, признался, что песня «Ах, какая женщина», которую сейчас поют уже, наверное, по всем кабакам СССР, принадлежит моему перу. И что ездил в Москву, отдал Силантьеву песню «И вновь продолжается бой». Тот обещал ею заняться по возвращении из европейских гастролей, которые вроде бы должны как раз закончиться.

— Так-так, — буравя меня взглядом, пробормотал Дорнбуш. — «Ах, какая женщина» я уже слышал, в ресторане «Большого Урала» её точно исполняют. Ну она как раз для ресторана и подходит… А что за «И вновь продолжается бой»? Судя по названию, она явно не лёгкого жанра.

— Не лёгкого, — согласился я. — Она больше подходит для правительственных концертов, приуроченных к какой-нибудь красной дате.

— Гляди ты, — изогнул левую бровь Дорнбуш. — Интересно было бы послушать.

— Со временем услышите, — с улыбкой пообещал я. — Вас-то, наверное, интересуют больше эстрадные песни?

— Логично, — тоже улыбнулся собеседник. — Собственно, по этому поводу я и захотел с вами встретиться. Ничего у вас не завалялось в загашнике такого, что могло бы подойти к нашему репертуару?

Перед моим мысленным взором тут же промелькнули лица легенд свердловского рока Бутусова, Шахрина, братьев Самойловых… Затем Гребенщикова, Шевчука, Цоя, Кинчева… Нет-нет, с такими песнями «ЭВИА-66» никогда на сцену не выйдет, собственно, ни один худсовет не примет у них «Предчувствие Гражданской войны», «Пачка сигарет» или «Этот поезд в огне». Даже вроде бы невинные «17 лет» группы «Чайф» и то не пройдут цензуру из-за строк «я с тобой опять сегодня этой ночью…»

Нужно что-то такое, к чему ни одна комиссия, ни один худсовет не придерётся.

О, а ведь группа «Браво» с подавляющим большинством своих песен — это ж самое то! Ну к примеру, «Этот город». В конце 80-х мне услышал её на магнитофоне, потом сам подобрал на гитаре. Слова я вроде помнил.

— Можно инструмент?

Я кивнул на «ленинградку» и, получив одобрение, взял гитару в руки. Проверил строй — вроде бы настроена.

— Песня называется «Этот город», из самого свежего, — нагло заявил я. — Просто наиграю-напою, чтобы у вас появилось о ней представление.

Я даже сыграл нечто типа инструментального вступления, прежде чем запеть:

Этот город — самый лучший город на Земле

Он как будто нарисован мелом на стене.

Нарисованы бульвары реки и мосты,

Разноцветные веснушки, белые банты…

Ну что сказать… Композиция Дорнбушу и его музыкантам явно пришлась по вкусу, и они загорелись желанием тут же её сыграть уже в «электричестве». По словам руководителя коллектива, песня универсальная, может относиться к любому городу страны, где имеются трамваи, а они в тексте упоминаются. Вот только в Свердловске они не ярко-жёлтые, как в песне, а красные, в нижней их части, и не буду же я против, если в их варианте будет звучать «ярко-красные трамваи»? Я махнул рукой, в принципе, для меня это не столь принципиально.

Текст я им, не отходя от кассы, накидал на тетрадном листе, аккорды тоже, так что при мне ребята минут двадцать спустя уже играли что-то, приближенное к оригиналу. После чего я заявил, что у нас с Полиной ещё планы на сегодняшний вечер, и мы откланялись.

В планах у нас было кино, мы пошли на последний сеанс в «Салюте», шла французская приключенческая лента «Чёрный тюльпан» с Аленом Делоном, снятая ещё в 1964 году, но только сейчас попавшая в советский прокат. Вот там, на последнем ряду, где, кроме нас, никого не оказалось, мы нацеловались вдосталь. Окажись мы в этот момент или чуть позже в каком-нибудь уединённом месте, думаю, дело дошло бы и до постели, но податься нам было некуда. Она с подругой на съёмной комнате, я с товарищем в общежитии… Хоть номер в гостинице снимай. Да и то вместе хрен поселят, не положено по советским законам селить в одном номере мужчину и женщину, не являющихся мужем и женой. Аморально!

Потом я провожал её домой, и снова мы целовались под фонарём, к общежитию вернулся без четверти полночь, двери уже были заперты, и в комнату пришлось влезать по пожарной лестнице, благо она проходила рядом с нашим окном. В прошлой жизни тоже приходилось проделывать подобное, иногда даже будить Вадима стуком в окно, если он уже спал, как и сейчас.

— Нагулялся, котяра? — позёвывая, спросил он, открывая половинку окна.

— Да так, — уклончиво ответил я.

— Ну-ну, — хмыкнул Вадим. — Есть хочешь?

— Не, мы с Полиной перед кино в кафе заскочили.

— Смотри, а то мне с оказией из дома сало передали…

— То самое? — спросил я.

— Ага, с мясными прожилками.