Мой Афган. Записки окопного офицера

Вернёмся к судьбе старшего лейтенанта Романа Савватеева. Летом 1988 года меня отправляют в законный отпуск, подходит замполит полка и просит передать семье Савватеева его вещи (мы были из одного города). Я соглашаюсь, ведь там один н е б ол ь ш о й о ф и ц е р с к и й ч е м од а н ч и к. В чемоданчике было: модный тогда костюм «варёнка», пара кроссовок, двести пятьдесят чеков и какие-то письма. В путь. Добрался до Кабула, до аэродрома в чём был, а был я в «маскхалате» (лето, стояла жаркая погода). Подхожу на посадку на «борт», тут начинается цирк: офицер – «восовец» говорит мне, что согласно приказу командующего армией, вылет в Союз разрешён только в п о в с е д н е в н о й ф о р м е од е ж д ы. Н а м о й вопросительный и довольно выразительный взгляд «восовец» ответил: «Твои проблемы старлей…». Огляделся, смотрю стоит, как всегда немного растерянная от увиденного, группа, только что прилетевшая из Союза по замене. Вычислил прапорщика, как мне показалось с довольно добрым лицом. Подхожу, объяснил ситуацию. Убедил его, что «повседневка» в Афгане вообще не нужна, а в отпуск он не поедет по любому, до вывода войск оставалось семь месяцев. Все бы хорошо, но прапор был ростом под два метра, да и одевать рубашку с погонами прапорщика как-то…, во мне говорило офицерское начало, но куда деваться, сердце рвётся домой. Короче, переоделся я, брюки вместо ремня завязал на груди какой-то верёвкой, прапор брючный ремень не дал, пожалел, ну да черт с ним. Рубаха тоже на мне более чем свободна, ну а фуражка из-за маленького размера поместилась только на затылок, как носили их в те далёкие годы дембеля в Союзе. Подбегаю к рампе, тот же «восовец» улыбнулся, посмотрел мои документы и сострил в спину: «Давай на борт, прапорюга!». Разместились на «борту», рулёжка, взлёт, пошли на Тузель (военный аэродром в Ташкенте). Не обращая ни на кого внимание, скидываю прапорщиковскую «повседневку», переодеваюсь в купленную перед отпуском «гражданку». Описывать своё прибытие в Ташкент, а затем в родной Новосибирск – нет смысла. Ибо программа у отпускников из Афганистана, как вы понимаете, одна и та же. Где-то через пару дней поехал в Академгородок, где жила жена Савватеева. И вот здесь я впервые в жизни столкнулся с человеческим цинизмом, скажу честно, что осадок после посещения жены и тёщи Романа, ещё долго был у меня на душе. Приезжаю с чемоданом Савватеева, дверь открывает молодая симпатичная девушка: «Проходите, я Лена – жена Романа». Прошёл в комнату, в кресле восседает тёща Романа. Я представился, коротко рассказал о случившемся, естественно сказав при этом, что Рома подорвался на «духовской» мине, ещё добавил, что он сейчас в Москве, в госпитале имени Бурденко, что зрение не потеряно, что протез ему сделают или закажут за границей, как воину- интернационалисту. Смотрю на этих двух, по идеи родных для Романа людей. После моего монолога на лицах никаких эмоций. Тёща при мне открывает чемодан зятя, осмотрев его, даже пересчитала все 250 чеков, спрашивает: «Что, это всё что Роман заработал за год в Афганистане?». Я отвечаю, что мол это всё, что было в его чемодане, а справок о расходование денежных средств, я дать не могу, ибо не являюсь начальником финансовой службы части. Предложили выпить чаю, разговор неожиданно начинает тёща, примерно следующий текст: «Лена – молода, перспективна, закончила ВУЗ, слава Богу, что у них нет детей». В общем, открытым текстом дала понять, что получивший тяжелое ранение в Афгане старший лейтенант Савватеев отныне не придется здесь ко двору, что для Лены ведутся поиски более перспективного нового жениха. Я понял всё, не допив чай, встал, ещё раз окинул взглядом эту алчную, хитрую семейку и вышел в подъезд. На душе было погано, неужели все такие? Эта мысль не давала мне покоя много лет, после этого посещения. Вполне естественно, что я в этот день немало «принял на грудь» в одном из «кабаков» Новосибирска, при этом размышляя (насколько мне позволяло моё состояние) о судьбах наших ребят, потерявших там, на войне, свое здоровье!

Глава 13. Джаббаль-Ус-Сиранж, «Зеленая» зона города Чирикар, Гульбахор, Баграм

Над «зеленкой» небо хмуро,

Дождь январский, стынет кровь,

Над «зеленкой» пули-дуры

Караванов трассеров.

Ох, застава, ты застава,

Ты мне Родиною стала,

Говорят, когда меняли

Лейтенанта о заставы,

Он не бритый и усталый

Плакал и не прятал слёз…

После вывода нашей части из Панджерского ущелья, местом постоянной дислокации стал Джаббаль-Ус-Сиранж, место, как и Руха тоже малоприятное. Если в Рухе нас «доставали» обстрелами с горных вершин, то здесь реактивные снаряды, реже мины прилетали к нам из «зеленой» зоны Чарикара.