Мой балет

Андрис: Когда-то наш отец, Марис Лиепа, танцевал один из спектаклей в постановке Олега Виноградова. А я встретился с Олегом Михайловичем, когда у него были гастроли в Метрополитен-Опера. Он отнесся ко мне с большим вниманием и пригласил приехать в Ленинград. В 1980 году в Ленинграде проходил вечер памяти Нижинского, и Виноградов предложил мне станцевать «Видение розы». Это выступление повлияло на дальнейшую мою судьбу. После спектакля Олег Михайлович сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться, – гастроли с Карлой Фраччи, совершенно уникальной балериной. Наш отец дружил с ее семьей, они танцевали и очень уважали друг друга. В Новый год у нас было два спектакля в итальянском Ла-Скала. А в Венеции я оказался на кладбище Сан-Микеле, где похоронены Дягилев и Стравинский. Я стоял около распятия рядом с их могилой и обдумывал предложение Виноградова станцевать «Петрушку» и поехать в Париж, в Гранд-Опера, с труппой Кировского театра. На все воля Божья, и именно там созрело решение вернуться в Советский Союз и продолжить работу в Кировском театре. Тем более Михаил Барышников, с которым я должен был работать в следующем сезоне в Эй-Би-Ти, ушел из театра. Директором стала Джейн Херман, но когда импресарио становится директором балетной труппы – это неправильно. И я завершил контракт с Эй-Би-Ти, вернулся в Ленинград и проработал в Кировском театре семь лет.

Илзе:

То есть жить на Западе ты никогда не хотел.

Андрис: Все было связано с творческой составляющей. Наверное, если бы Барышников продолжил работать в американской труппе, то и моя судьба могла сложиться по-другому. Но я не хотел работать просто в американской труппе.

Илзе:

Но ведь была еще работа с Морисом Бежаром?

Андрис: Бежар возник уже после того, как я посмотрел его спектакль в Париже, где мы были на гастролях с Кировским театром. Тогда я познакомился и с Роланом Пети, который пришел на один из моих спектаклей и сказал, что хочет переставить балет «Пиковая Дама». Тогда был разговор с Олегом Виноградовым о том, что партию Графини должна исполнять либо Майя Плисецкая, либо Наталья Макарова. А первую версию «Пиковой Дамы» танцевал Михаил Барышников.

Сезон в Париже прошел с большим успехом. Я станцевал постановку Олега Виноградова «Петрушка». Это был спектакль, связанный со смертью Сахарова, и Олег Михайлович прочувствовал это и поставил совершенно фантастический спектакль на то время. Получился очень серьезный философский балет, ничего общего не имеющий с фокинским и дягилевским «Петрушкой». Но музыка была та же, и идея абсолютно легла на постановку.

Замечательные балерины, с которыми мне потом посчастливилось работать, – это Юлия Махалина и Татьяна Терехова, с которыми мы танцевали премьеру балета «Баядерка» в Кировском театре, а потом на гастролях я танцевал и с Галиной Мезенцевой, и с Любовью Кунаковой, и с Алтынай Асылмуратовой, Жанной Аюповой, с Олей Ченчиковой.

Было три или четыре очень хороших гастрольных тура, но на одном из них, в Вашингтоне, я получил серьезную травму. С одной стороны, это остановило балетную карьеру, а с другой – открыло новые горизонты для постановок. И в 1992 году я занялся собственным проектом, который назвал «Возвращение Жар-птицы». Проект хорошо приняли в Москве и Ленинграде, и его финалом стал перенос двух спектаклей – «Жар-птица» и «Шахерезада» – на сцену Мариинского театра.

Илзе: Как ты решился начать такой грандиозный проект? Ведь надо было создать труппу, возобновить хореографию, найти средства на костюмы и декорации, снять фильм, стать режиссером этого балетного проекта, убедить людей стать соавторами – например, нашего выдающегося оператора Павла Тимофеевича Лебешева.

Андрис: Думаю, что я почувствовал момент, который нельзя упустить. В Советском Союзе тогда происходили совершенно фантастические революционные явления, и можно было сделать то, что в Нью-Йорке, возможно, мне бы не удалось никогда: в Америке очень много людей, которые стоят выше и принимают сакраментальные решения – кто будет танцевать, кто из артистов будет главным, кто из дирижеров должен работать. Но я стал это делать в Советском Союзе. Уже приближалось ощущение, что скоро Союз рухнет и будет новая Россия. Так и случилось. Получилось очень символично: в балете «Жар-птица» рушится кощеево царство и происходит освобождение русского сказочного государства от власти Кощея Бессмертного. Все это легло на душу и мне, и зрителю. В Кировском театре спектакли «Жар-птица» и «Шахерезада» идут с огромным успехом до сих пор. А в Петербурге я много работал с молодыми артистами.

Илзе: Работать с артистами для тебя было внове, никогда раньше ты не работал как педагог. Насколько это твое занятие?