Мой балет

Опять уходит в свободное плавание. Он работает в Японии, живет в Швейцарии и продолжает влюбляться в исполнителей, с которыми он работает. Его удивительное качество – два полюса: с одной стороны – сложность и непредсказуемость, с другой – умение влюбляться в артиста, с которым он работает. Это качество давало ему возможность, создавая такой маленький коллектив – танцовщик, балерина, хореограф, творить свои незабываемые балеты. В период нашей совместной работы он рассказывал, как ценил Нуреева. Говорил, что именно Нуреев – тот редкий гений, который готов танцевать триста шестьдесят пять дней в году, и единственный из великих танцовщиков, который может танцевать прямо с самолета, потому что он «живет для танца и танцем».

Он обожал Майю Плисецкую и много ставил для нее. Будучи влюбленным в артиста, он ставил что-то новое или щедро готов был дарить свои прежние работы. Мне было очень приятно, когда он говорил: «Вы должны станцевать мою Лулу». Я была признательна Ролану Пети за такой шаг в мою сторону и воспринимала это как очень щедрый жест, потому что знаю по себе: когда счастливо работаешь с кем-то и работа заканчивается, то этого всегда мало – хочется продолжить и сделать что-то еще. И, конечно, он был невероятно влюблен в Николая Цискаридзе, когда мы работали над «Пиковой дамой»: он восхищался его техникой, любовался его фигурой, любя подсмеивался над ним и абсолютно его обожал.

Балет «Пиковая дама», который стал безусловной удачей для труппы Большого театра и который сам хореограф считал одним из самых лучших своих спектаклей, стал особым и знаковым и в моей жизни.

Когда Пети поставил на сцене Большого театра балет «Пиковая дама», ему было семьдесят семь лет. Удивительно, что в эту воду он вошел не в первый раз: в семидесятых годах прошлого века он уже ставил этот балет для Михаила Барышникова. Мэтр считал балет неудачным и обвинял в этом Барышникова, который говорил, что не согласен танцевать никаких дуэтов с Графиней. Любопытно, что в девяностых годах, когда мой брат Андрис работал в труппе Мариинского театра, Ролан Пети вел переговоры с Олегом Виноградовым о постановке версии балета «Пиковая дама» для Андриса Лиепы и Майи Плисецкой. Тогда этому не суждено было сбыться.

И вот – третья попытка: Ролан Пети в 2000 году приезжает в Большой театр, чтобы ставить новую версию балета «Пиковая дама» для Николая Цискаридзе. И для этой версии гениальным своим чутьем он выбирает музыку Шестой симфонии Петра Ильича Чайковского. Этим были очень недовольны многие музыканты, справедливо полагая, что Шестая симфония занимает особое место не только в творчестве Чайковского, но и в мировой музыке. Но гений Ролана Пети, не позволявший перейти грань вкуса, подсказал ему, что это правильное решение. Размышляя о том, как Пети объединил Пушкина и Чайковского, я поражаюсь его удивительному прозрению, потому что именно эта музыка в сочетании с пушкинской темой дала невероятную глубину спектаклю. И даже поменяв части симфонии, он не погрешил ни перед великим композитором, ни перед великим поэтом и писателем, потому что своим чутьем он создал абсолютно пушкинскую атмосферу.

Особенно удивительно его умение владеть паузой: когда в музыке самая сильная кульминация и станцевать ее невозможно, потому что движение уступает музыке, – хореограф это движение останавливает, делает паузу, и тогда музыка договаривает все остальное. Это умение присуще только абсолютным гениям.

Я хорошо помню приход Пети в театр в 2000 году, когда он приехал на постановку. Сидя в главном буфете Большого театра, который по утрам открыт для артистов, я увидела, как через служебный подъезд заходит Ролан Пети, а за ним идет его свита. Тогда я даже не подозревала, что очень скоро войду в балетный зал, чтобы репетировать с ним его новую постановку. Работа с Николаем Цискаридзе тогда уже началась, а исполнительницы роли Графини все еще не было. Пети говорил, что ему нужна балерина, как Майя Плисецкая, только моложе. А Николай предложил хореографу пригласить на репетицию Илзе Лиепа.