Мой большой греческий ремонт

Надо сказать, что улыбается Кудряшка чрезвычайно редко, но если уж такое случается, то любо дорого посмотреть: улыбка у него замечательная, как и он сам, — широкая, добрая и открытая.

— Стин ия́ мас![8] — предложила Мэри и подняла свой бокал. Остальные, включая меня, дружно присоединились.

Перед тем как включить машину, Кудряшка, полностью войдя в роль, отвесил зрителям преисполненный достоинства поклон.

Осторожно погрузив массивную форсунку в колодец и введя ее в трубу, идущую к септику, Згурос повернул рубильник. Взревел мотор, и содержимое колодца заходило ходуном, но из берегов все же не вышло. Как я понял, хитрость состояла в том, чтобы очень точно чувствовать минимальную глубину, позволяющую, не выплескивая содержимое, приводить его в интенсивное движение.

Сантехник принялся ловко орудовать агрегатом, методично двигая могучую струю вперед-назад, создавая эффект раскачки. Дамы с интересом наблюдали за происходящим, не забывая подливать друг другу.

Прошло несколько томительных минут. Наконец Згурос остановил машину, а затем извлек форсунку наружу.

Дамы остались сидеть, а я кинулся к люку, посмотреть на результат. Он оказался нулевым. Уровень жидкости остался прежним, а значит, прочистить трубу не удалось.

Сняв очки, Кудряшка, почесал дужками в курчавой голове.

— Хм…

Немного поразмышляв, он снова надел очки, погрузил форсунку в наши непослушные фекалии и включил рубильник.

Жидкость в колодце заволновалась сильней прежнего — это Згурос пошел на рискованный шаг и еще больше увеличил амплитуду движений.

Происходящее стало напоминать цирковой трюк: форсунка с каждым разом поднималась все выше и выше, но уровень жидкости при этом, повинуясь какому-то мудреному физическому закону, неотрывно следовал за ней как приклеенный.

Дамы от напряжения даже бросили выпивать. Я тоже замер.

Развязка, как это обычно и бывает, наступила неожиданно. То ли Згурос утратил концентрацию, то ли силы поверхностного натяжения дерьма оказались небезграничны, но форсунка в какой-то момент, утеряв свое чудесное сцепление с жидкостью, на долю секунды показалась на поверхности. Этого крохотного мгновения оказалось достаточно для широкомасштабной катастрофы — содержимое колодца, не задев более никого, целиком без остатка выплеснулось на сантехника. Его футболка мигом оказалась окрашена в классические камуфляжные цвета — местами зеленый, местами коричневый. Нетронутым осталось только небольшое пятно в районе поясницы.

Ну да бог с ней футболкой. Самым печальным зрелищем были волосы Згуроса. Жесткие и курчавые от природы, они наподобие игл ежа, что может запросто тащить на себе яблоко, оказались способны удержать поистине невероятный объем того, что, щадя самолюбие Кудряшки, можно было бы дипломатично назвать последствиями выброса или, точнее, его… э-э… твердой фракцией.

К волосам сантехника прилипло абсолютно все, что может прилипнуть, образовав что-то вроде лыжной шапки с не в меру пышным помпоном. По первое число, конечно, досталось и шикарным очкам Ray Ban. Проклятая «твердая фракция» полностью залепила стекла, причем так основательно, что в итоге уподобилась этаким сталактитам, вопреки природе произрастающим не вертикально, а горизонтально. И эти сталактиты под тяжестью собственного веса мало-помалу предательски съезжали к нижнему обрезу стекол, грозя обрушением.

Наступила долгая немая сцена, в ходе которой никто из присутствующих не только не рассмеялся, но даже не проронил ни слова. Наконец послышался сдавленный шепот Мэри:

— Панаги́я му![9]

Згурос очнулся от шока и очень вовремя снял очки — еще мгновение и «сталактиты» обрушились бы ему на грудь. Улыбнувшись, как ни в чем не бывало, он почти весело сказал:

— Артуре, как здорово, что я успел отремонтировать тебе все туалеты. Самое время воспользоваться плодами трудов.

Пока Кудряшка приводил себя в порядок, мы в качестве посильной помощи многократно выпили за его здоровье.

Тщательно вымыв голову, отчистив очки и достав из машины заранее припасенную свежую футболку — похоже, этот инцидент был в его карьере далеко не первым, — Згурос снова принялся задумчиво чесать дужкой в волосах.

— А давай поспорим.

— На что? — не понял я.

— Ну, например, на «двадцатку».

— На «двадцатку»? Ладно. А каков предмет спора-то?

— Спорим, что эта чертова труба слепая.

— Но этого просто не может быть.

— Забьем?

38. Убить Манолиса!

Существовал только один способ выяснить, кто же выиграл пари — разбить декоративный камень, которым замощен наш двор, и шаг за шагом исследовать трубу в поисках злосчастного препятствия, что и было сделано уже утром. Благодаря дорожно-строительной бригаде, мгновенно откликнувшейся на просьбу Згуроса, мой некогда столь красивый двор за каких-то два часа превратился в груду строительного мусора. Пригнав тяжелую технику, рабочие с азартом раздолбали в два раза большую площадь, чем было нужно. Однако обнаруженная под камнем труба оказалась в полном порядке.