Мой дом, наш сад

- Десять лет. Заткнись, оставь меня в покое, не говори со мной. Дай мне передышку. Когда мы построим новый мир, я дам тебе столько крови, сколько ты захочешь. У тебя будет своя бойня. Бойня, да.

- А у тебя будет корона?

- Да. Нет. Не важно. Мне не нравится то, что происходит. Все станет другим. Но ты получишь свою долю.

Мордред смеется, потом зажимает себе рот.

- Тише. Послушай меня, я дам тебе все. Я дам тебе свободу.

- Они согласились?

- Да-да, они согласились.

- Потому что они предатели, Девятнадцать. Хотят остаться с тобой наедине, чтобы убить тебя. Хотят, чтобы ты не смог сбежать. Запереть тебя здесь. У них яд в крови. Они предатели.

- Они - мои друзья. Они согласились, потому что им тоже некуда идти.

- И вы не знаете что делать со всей это силой? Это было весело только когда вы были детьми, а Питер Пэн? Повзрослей. Потерянные мальчишки тебя обманывают.

- Может это ты меня обманываешь?

Он улыбается, светло и нежно.

- Я хоть раз тебя обманул? Хорошо. Будь по твоему. Десять лет. Десять лет, Девятнадцать. Спрячь меня подальше, так чтобы самому забыть, где я. Когда срок истечет, я тебя найду.

А потом я вижу на экране нас самих, будто мы смотримся в очень старое зеркало. Я в окровавленном платье кукольной принцессы, Господин Кролик с тростью и в старомодном костюме, и эта жуткая игрушка, которая тоже есть Господин Кролик. Оттенки старого фильма придают нам всем еще более жуткий вид.

Экран чернеет, пока не остается только надпись с завитыми хвостиками курсива: "конец".

Мы снова оказываемся в комнате, на этот раз совершенно другой. Перед нами шахматный стол и доска, такая же блестящая, как пол в иллюзорном кинотеатре. По стенам, покрытым темными в черную, почти незаметную полоску, обоями развешаны картины зверей и насекомых, как охотничьи трофеи, от которых не сохранилось ничего, кроме образа.

- Но ведь десять лет не прошло, - говорю я. - Вы говорили, что держите обещания.

- В этом-то и загадка, мышка, - разводит он руками. Господин Кролик играет белыми, а я даже не умею играть в шахматы. Он выводит вперед пешку, и я зеркально повторяю его движение. Фигурки холодны, как лед.

Я смотрю на зверей. Они все не реалистичны, похожи на книжные иллюстрации к детским сказкам. Тона красок приглушены, а в больших глазах у зверей человеческие, круглые зрачки. Они смотрят на меня с картин в тяжелых рамах так, будто действительно видят. Как садовый дракон. Осмысленный взгляд ненастоящих глаз.

Господин Кролик некоторое время смотрит на доску, потом говорит:

- Ты поставила меня в тупик.

Он сбивает фигурки с доски, и я закрываю лицо руками от неожиданности. Фигурки летят на пол. Когда я смотрю на доску, вместо них на ровных квадратиках оказываются таблетки, разноцветные капсулы. Господин Кролик берет одну из них, кладет под язык, как конфету.

- Я выполняю обещания данные ему. Я оставил его. И не планировал возвращаться ранее, чем срок нашего договора истечет. Но что-то пошло не так. И мне ужасно интересно, что. Мордред не помнил большую часть событий в больнице, они остались, связанные со мной. Я наслаждался тишиной, темнотой и прохладой, но постепенно ко мне начал проникать свет.

Я беру одну из таблеток, бело-синюю, рассматриваю ее на свет.

- А чего хотите вы? - спрашиваю я.

- Того же, чего и всегда. Я постоянен в своих привязанностях.

Я кладу таблетку на место, беру другую, золотисто-желтую, будто покрытую блестками. Мягкий свет заставляет ее переливаться.

- У них у всех есть эффект?

- У всего в мире есть эффект.

Я кладу таблетку под язык, чувствую сладость, а следом горечь. И именно в этот момент слышу шепот:

- Вивиана! Вивиана!

Это голос Гвиневры, я узнаю его безошибочно.

- Ты должна нам помочь. Это я виновата. Это я сделала.

Я помню, что мне нельзя думать, ведь Господин Кролик слышит мои мысли. Я старательно всматриваюсь в доску, будто собираюсь съесть вторую таблетку. Съешь меня. Выпей меня. Господин Кролик тоже выбирает.

- Я хотела выбраться отсюда. И я сотворила заклинание. Это было еще до того, когда я пошла на пруд. Я думала, что мне нужно только завершить ритуал. Я думала, что все получилось. Я хотела освободить нас. Я не думала, что все так получится. Я не знала, что освобожу его.

Гвиневра едва не плачет, и мне с трудом удается не чувствовать ничего, будто ничего и нет. Теперь, когда я знаю, что остальные живы, что жива, по крайней мере Гвиневра, это придает мне сил. Из заводной игрушки, куколки, я становлюсь собой, медленно выхожу из тишины и темноты, в которой большая часть меня пребывала до сих пор. И это больно. Как если слишком долго сидишь в одной позе, и ноги немеют. Поначалу очень страшно подниматься, ощущение кажется невыносимым и бесконечным.

- Сделай что-нибудь, - просит Гвиневра. - У меня едва хватает сил, чтобы говорить с тобой. Ты должна нас найти.

Я смотрю на свои обгрызенные ногти. У меня нет времени на решение и нет времени на план. И я не могу использовать магию против него, я просто не успею или не сумею сосредоточиться. Но кое-что я сделать могу.