Мой дорогой Влад

— Зачем? Не видишь, что она не в себе? За ней скоро приедут и заберут отсюда. А до тех пор… просто уйди, мать твою, в комнату!

Он сорвался. И это было еще одно подтверждение того, что все, сказанное Д., — правда. Но разве их было мало, этих подтверждений?

— Ты действительно подставил эту девочку, чтобы получить государственный тендер, — сказала я, стараясь сдержать подступающую истерику. — Ты шантажировал ее отца до тех пор, пока он не согласится на твои условия, и лишь после этого позволил доказательствам ее невиновности появиться.

Повисла пауза. Влад долго на меня смотрел, а затем низко склонил голову. Мне показалось, что он задумался, но затем из его горла вырвался смех. Страшный это был смех, нездоровый…

— Что ж, думаю, больше не имеет смысла скрывать… — И посмотрел мне в глаза открыто, не таясь. — Допустим, я это сделал, — усмехнулось мое чудовище. — Что дальше?

Он подошел ко мне и положил руки мне на талию, тем самым посылая по телу электрический заряд. Стук о дверь прекратился. Видимо, девушка выбилась из сил. Прозвучал последний, отчаянно сильный удар, потом настала тишина.

— Да, я шантажировал ее отца. Что дальше, Марин?

Я не могла поверить, что он наконец-то во всем сознался.

— Ты с ней встречался лишь потому, что хотел получить государственный тендер, а когда отец отказался — подставил его дочь…

— У тебя есть доказательства?

— Я заглянула во все кадастры, декларации, проверила сделки компании твоего отца. Информация на поверхности, если знать, где искать: вы боретесь за тендер на строительство *** дороги, но последнее слово за отцом Д.

— Все правильно, — прошептал Влад, сильнее сжимая руки на моей талии. — В одном ты ошибаешься: ее отец отказался лишь тогда, когда я перестал встречаться с его дочерью. Напомнить тебе, почему я это сделал? — Влад бережно убрал прядь волос с моего лица. — Помнишь, ради кого я ее бросил?

— Я тебя не просила.

— О таком не просят. Я хотел быть с тобой и сделал выбор, о котором с тех пор ни разу не пожалел.

Он был тем, кем был: мужчиной, который знал, что и когда говорить.

— Ты подстроил эту аварию…

— Я уже сказал: да, подстроил. Зачем ты повторяешь одно и то же?

— Пытаюсь поверить.

— Мариночка, — Влад нежно провел рукой по моей спине, — ты видела, как я насиловал юную девушку, когда мне самому было всего семнадцать. Неужели ты пытаешься убедить меня или, что еще хуже, себя, что не знала, кто я?

— Я думала, ты изменился…

Эта фраза — жалкая, как та бедняжка, которая плакала под дверью у Влада, — наконец-то прорвала плотину, и я всхлипнула.

Влад наблюдал за мной, как, наверное, наблюдали за своими пациентами врачи в Освенциме: с любопытством, но ни в коем случае не сопереживая.

— Я не давал тебе поводов так думать.

Самое страшное, что в тот момент я ему почти поверила: разве он мне врал, разве я не знала, кто он? Но потом я вспомнила, как виртуозно он убедил меня в том, что не причастен к смерти Матильды. И лишь появление Д. как будто что-то переключило в моей голове, расставив все по своим местам.

— Влад…

— Тебе нужно просто смириться, — сказал он ровно. — Я не пытаюсь изменить тебя, и ты, будь добра, поступай так же по отношению ко мне.

Смириться? Неужели он действительно это сказал?

Мне вдруг перестало хватать воздуха. Я вцепилась в ручку двери, потому что та была ближе всего, и навалилась на нее. Влад всполошился.

— Марина, тебе что, плохо?

— Влад, что же ты за скотина такая…

— Марина, перестань изображать истерику!

Влад обхватил меня за плечи и повел в гостиную. Усадил на диван и сам сел рядом.

— Матильду ты так же успокаивал?

— Возьми себя в руки!

Я всхлипывала и смеялась, потому что, даже несмотря на плакавшую у его двери девочку, несмотря на его признания, я до сих пор не обулась, не надела пальто и не ушла прочь из его квартиры. Но я знала, что рано или поздно должна буду так поступить, и это понимание убивало меня.

— Влад, что ты же за чудовище такое! — плакала я.

— Марина, тебе нужно успокоиться! — повторил он строго, а у самого в глазах отразилось самое настоящее беспокойство.

Знаю, он меня любил! Он был жестоким, мерзким, мстительным и даже подлым, но я помню этот страх в его глазах. Он видел, что я нахожусь на грани, и во мне борются два голоса: голос разума, требующий уйти сию же секунду, и голос сердца, умоляющий остаться. Он боялся, что я прислушаюсь к первому голосу.

Он погладил меня по плечам, но я вырвалась. И начала кричать, что ненавижу его, что желаю ему смерти и что он не заслуживает права жить.

Влад молча терпел мою истерику, и тогда мне показалось этого мало. Я начала бить его кулаками в грудь.

— Зачем ты вообще вернулся! — кричала я, а он зафиксировал мои руки одной левой у меня за спиной и не позволял мне вырваться из его объятий. Я ревела, кричала, безрезультатно пытаясь освободить руки и нанести удар.

— Почему ты такой?! — вопила я, ощущая, как он немного послабил захват и правой рукой стал гладить меня по спине. — Что… что пошло не так, почему ты стал таким?!

— Тихо-тихо, Марина, успокойся, — нежно шептал Влад, целуя меня в макушку. — Тихо, моя хорошая, тихо.