Мой друг Мегрэ

Без четверти двенадцать. Ему никто не звонил. Плечи Мегрэ еще больше ссутулились, походка стала неуверенной.

– Кажется, я свалял дурака, – бросил он своему бывшему помощнику, который занимался текущими делами.

Всякий раз, когда в кабинете звонил телефон, Мегрэ сам снимал трубку. Наконец, за несколько минут до двенадцати, кто-то произнес его имя.

– Мегрэ слушает… Где ты находишься?.. Где он?..

– В Иври, патрон. Я очень спешу… Боюсь, как бы он за это время… Не знаю, как называется улица. Некогда было посмотреть. Маленький отель. Четырехэтажный дом. Первый этаж выкрашен в темно-коричневый цвет. Называется «Моя Бургундия». Как раз напротив – газовый завод.

– Что он делает?

– Не знаю. Думаю, что спит. Ну, побегу, так будет спокойней…

Мегрэ подошел к висевшему на стене плану Парижа и парижских предместий.

– Ты знаешь, где находится в Иври газовый завод, Люкас?

– Мне кажется, вот здесь, чуть дальше вокзала. Через несколько минут, усевшись в такси с откидным верхом, Мегрэ катил по направлению к дымящимся трубам Иври. Пришлось немного покружить по улицам вокруг газового завода, прежде чем он обнаружил невзрачный отель, первый этаж которого был выкрашен в темно-коричневый цвет.

– Вас подождать? – спросил шофер.

– Да, пожалуй.

Мегрэ вошел в ресторан, где рабочие, в основном иностранцы, сидели за мраморными столиками без скатертей. В нос ударил сильный запах рагу и дешевого красного вина. Толстая официантка в черном платье и белом переднике пробиралась между столиков с подносом в руках, уставленным невероятным количеством закусок в мисочках из толстого сероватого фаянса.

– Вы ищете человека, который приходил сюда звонить по телефону?.. Он сказал, чтобы вы поднялись на четвертый этаж. Можете пройти здесь.

Узкий коридор с надписями, нацарапанными на стенах. Темная лестница, освещенная только слуховым окном на третьем этаже. Поднимаясь на четвертый этаж, Мегрэ заметил ноги, пару ног.

На верхней ступеньке сидел Мимиль с незажженной сигаретой во рту.

– Сначала дайте мне огонька, шеф. У меня даже не было времени спросить внизу спички, когда я ходил звонить. Я не курил со вчерашнего вечера.

В его светлых зрачках мелькал огонек, веселый и лукавый одновременно.

– Хотите, я подвинусь?

– Где он?

В коридоре виднелись четыре двери, выкрашенные в такой же темно-коричневый цвет, как и фасад первого этажа. На них значились неряшливо обозначенные номера: 21, 22, 23, 24.

– Он в двадцать первом, а я в двадцать втором. Вот забавно! Как будто нарочно! Двадцать второй… Вот что значит полиция «Двадцать два» – жаргонное выражение, означающее: «Внимание! Шпик!»!

Он жадно втянул дым, встал, потянулся.

– Если хотите, зайдите в мою конуру. Только предупреждаю: там вонища и до потолка можно рукой достать. Пока был один, я из предосторожности сидел на лестнице, чтобы загородить проход. Вам понятно?

– Как же ты смог спуститься к телефону?

– В том-то и дело. С самого утра ждал удобного случая. Ведь мы здесь уже порядочно. С шести утра.

Он открыл дверь 22-го номера, и Мегрэ увидел железную кровать, выкрашенную в черный цвет, покрытую грубым красноватым одеялом, стул с соломенным сиденьем и таз без кувшина на круглом столике. Четвертый этаж был уже мансардой – в трех шагах от двери приходилось нагибать голову.

– Выйдем отсюда в коридор – парнишка юркий, что твой угорь. Утром дважды пытался сбежать. Я подумал даже, не попробует ли он удрать по крышам, но потом убедился, что это невозможно.

Напротив газовый завод с черными от угля дворами. Лицо у Мимиля было грязноватое, как у тех, кто не спал ночь и утром не умывался.

– На лестнице легче дышать и не так противно пахнет. Вы не находите, что здесь отдает какой-то гнилью? Словно запах от старых бинтов.

По-видимому, Жорж Анри спал или притворялся, что спит. Приложив ухо к двери, они не уловили в его комнате никакого шума. Оба стояли на лестнице; Мимиль, отчитываясь перед Мегрэ, курил сигарету за сигаретой, чтобы вознаградить себя за упущенное.

– Прежде всего расскажу, как мне удалось вам позвонить. Я не хотел, как говорят у вас, оставлять пост. Но, с другой стороны, как мы с вами договорились, должен был сообщить, где мы находимся. Около девяти часов из двадцать четвертого номера вышла женщина. Сначала я хотел попросить ее позвонить или отнести вам записку на набережную Орфевр. Но решил, что здесь, пожалуй, не стоит говорить о полиции: меня могут отсюда вытряхнуть.

«Лучше подожди другого случая, Мимиль, – сказал я себе. – Сейчас не время поднимать кутерьму».

Когда из двадцать третьего номера вышел какой-то тип, я сразу понял, что он поляк. А с поляком я всегда договорюсь, ведь я кое-как объясняюсь на их языке.

Я заговорил с ним, а он очень обрадовался, услышав хоть и ломаный, но свой родной язык. Тут я стал ему заливать, придумал какую-то невероятную историю. Короче говоря, он согласился постоять здесь несколько минут, пока я спущусь и позвоню приятелю.

– Ты уверен, что мальчишка по-прежнему там?