Мой друг Мегрэ

– Вытащи оттуда парнишку! – обратился он, не повышая голоса, к своему бывшему соученику, как мог сказать человек, который пытался что-то сделать и, не сумев, решил попросить другого.

– Послушай, Мегрэ… – начал Малик.

– Не сейчас. Не здесь. Немного погодя я выслушаю все, что ты захочешь сказать.

– Теперь ты уже понимаешь, что здорово влип?

– Говорю тебе, займись мальчиком… Ах так! Все еще не можешь решиться? А ну-ка, Мимиль, спускайся сюда!

Только тогда Эрнест Малик сухо произнес:

– Можешь вылезать, Жорж Анри.

Мальчик не шелохнулся.

– Слышишь, что тебе говорят? Вылезай! Ты уже достаточно наказан.

Мегрэ вздрогнул. Так вот оно что! Вот в чем попробуют его убедить. Что это всего-навсего наказание.

– Однако ты не слишком ловок, Малик! – И, наклонившись вниз, сказал добрым, спокойным голосом:

– Выходите, Жорж Анри. И никого не бойтесь. Ни отца и никого другого.

Мимиль протянул руку и помог мальчику выбраться наверх. Жорж Анри съежился, избегая смотреть на отца и, как видно, выжидая момент, чтобы броситься наутек.

Мегрэ это предвидел. Он предвидел все, и внезапное появление Малика тоже. Предвидел и даже дал на этот случай соответствующие инструкции Мимилю. Тому оставалось их только выполнить.

Всем четверым больше нечего было делать в старой псарне, и Мегрэ первым направился к двери, не обращая внимания на Малика, загородившего ему путь.

– Нам удобнее будет поговорить в доме, – пробормотал тот.

– А ты еще хочешь говорить? – пожал плечами комиссар.

Проходя мимо Мимиля, он успел бросить на него взгляд, означавший: «Повнимательнее выполняй инструкции».

Инструкции были весьма деликатные, и малейший не правильный жест мог все испортить. Они вышли в парк один за другим. Жорж Анри замыкал шествие, выскользнув из псарни последним и стараясь не приближаться к отцу. Вчетвером они зашагали по аллее, и тут Малик стал проявлять некоторое беспокойство. Ночь была очень темная, луна еще не взошла. Мегрэ погасил свой электрический фонарик.

Пройти оставалось не более ста метров. Чего выжидал малыш? Неужели же комиссар ошибся?

Казалось, никто не осмеливался заговорить, никто не хотел брать на себя ответственность за то, что должно произойти.

Еще шестьдесят метров. Через минуту уже будет поздно. Мегрэ хотелось подтолкнуть локтем Жоржа Анри, чтобы вернуть мальчика к действительности.

Двадцать метров… Десять метров… Приходилось покоряться обстоятельствам. Но что они будут делать вчетвером в одной из комнат дома, белый фасад которого уже проступал во мраке?

Пять метров! Слишком поздно! Но нет, Жорж Анри оказался дальновиднее, чем сам комиссар. Он ведь знал, что у самого дома отцу придется выйти вперед, чтобы отпереть дверь.

Так оно и случилось. Не успел Малик вставить ключ в замок, как мальчишка метнулся в сторону, и через минуту в чаще послышался шелест травы и шорох веток. Мимиль не сплоховал и сразу же бросился за ним.

Малик упустил не больше секунды, но эта секунда оказалась решающей. Первым его движением было направить свой револьвер на ускользающую фигуру циркача, но не успел он спустить курок, как Мегрэ ударил его кулаком по предплечью, и оружие упало на землю.

– Вот так! – с удовлетворением в голосе произнес комиссар.

Он не нагнулся за револьвером, а только отшвырнул его ногой на середину аллеи. Из чувства собственного достоинства Эрнест Малик тоже не стал подбирать револьвер с земли. Да и к чему?

В поединке, происходившем между ними, оружие никакого значения не имело.

Для Мегрэ наступила волнующая минута. Именно потому, что он все это предвидел. Кругом стояла такая тишина, что слышны были вдали шаги тех двоих – и беглеца, и преследователя. Малик и комиссар прислушались. Нетрудно было понять, что Мимиль не отстает от мальчика.

По-видимому, они уже достигли соседнего парка, откуда был выход на дорогу, ведущую вдоль Сены.

– Вот так! – повторил Мегрэ, когда звуки шагов стали тише и наконец замерли. – Не зайти ли нам в дом?

Малик повернул ключ, торчавший в замке, и пропустил комиссара. Потом зажег свет, и они увидели стоящую на площадке винтовой лестницы г-жу Малик в белом пеньюаре.

Она смотрела на них большими изумленными глазами и даже не нашла что сказать, когда ее муж с раздражением в голосе бросил:

– Иди спать!

Они оказались вдвоем в кабинете Малика, и Мегрэ, не садясь, стал набивать трубку, с удовлетворением поглядывая на своего противника. А Малик ходил взад и вперед по комнате, заложив руки за спину.

– А не обратиться ли тебе в полицию с жалобой? – мягко спросил Мегрэ. – Такой случай может больше не представиться. Обе твои собаки отравлены. Налицо вторжение на частную территорию и еще вдобавок взлом. Ты даже можешь утверждать, что была попытка похитить ребенка. Да вдобавок еще ночью… Это пахнет каторжными работами. Давай, Малик, действуй! Телефон здесь. Стоит тебе только протянуть руку, позвонить в жандармерию Корбейля, и меня будут вынуждены арестовать… Так что же ты медлишь? Что мешает тебе поступить так, как тебе хочется?