Мой друг Мегрэ

– А каким вы меня представляли?

– Не знаю. Вы гораздо лучше.

– Консьержка заверила меня, что вы не рассердитесь, если я поднимусь сюда и задам вам несколько вопросов.

– О моей хозяйке?

– Да.

Она не удивилась. Наверно, ее ничто не удивляло.

– Сколько вам лет?

– Двадцать два года, из них шесть я прожила в Париже. Можете начинать.

Он начал с того, что протянул ей фотографию Алена Лагранжа.

– Вы его знаете?

– Я его никогда не видела.

– Вы уверены, что он никогда не приходил к вашей хозяйке?

– Во всяком случае, с тех пор, как я живу здесь, никогда. Молодые люди не в ее вкусе, хотя, конечно, многие думают иначе.

– Почему думают иначе?

– Из-за ее возраста.

– Вы давно у нее служите?

– С тех пор, как она обосновалась здесь, значит, около двух лет.

– Вы не работали у нее, когда она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?

– Нет. Я пришла к ней в тот день, когда она переезжала.

– Вы застали ее прежнюю горничную?

– Нет, я ее даже не встретила. Как будто хозяйка начинала жить заново. Мебель, вещи – все было новое.

Она вложила в эти слова особый смысл, Мегрэ понял.

– Вы ее не любите?

– Она не из тех женщин, которых можно любить. А потом, ей на это наплевать.

– Что вы имеете в виду?

– Она любит только себя. Даже не старается казаться милой и разговаривает с вами только тогда, когда ей хочется поговорить.

– Вы не знаете, кто ей звонил, когда она внезапно решила уехать в Лондон?

– Нет. Она сама сняла трубку и не называла имени.

– Была удивлена, расстроена?

– Она никогда не показывает своих чувств.

– Вам совершенно неизвестно ее прошлое?

– Ничего, кроме того, что она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, что со мной не церемонится и что копается в счетах, выискивая ошибки.

Для горничной этот ответ был исчерпывающим.

– Короче, вы считаете, что она не настоящая дама?

– Конечно, нет. Я служила у настоящей светской дамы и понимаю разницу. И еще я работала неподалеку от площади Сен-Жорж у одной женщины, которая была на содержании.

– Жанна Дебюль тоже была на содержании?

– Если была, то раньше, не теперь. Она очень богатая женщина.

– У нее бывают мужчины?

– Ее массажист, он приходит через день, она с ним фамильярничает и называет его Эрнест.

– Между ними ничего нет?

– Это ее не интересует.

Пижамная кофточка Жоржетты была из тех, которые надеваются через голову, и, когда девушка откинулась на подушки, над поясом стала видна широкая полоса голого тела.

– Вам не помешает, если я закурю?

– Простите, – сказал он, – но у меня нет сигарет.

– Они там, на столике…

Она сочла вполне естественным, что он встал и подал ей пачку египетских сигарет, принадлежащих Жанне Дебюль. Пока он держал спичку, девушка неловко пыталась закурить, втягивая в себя дым, как это делают только начинающие. Она была очень довольна собой, ее разбудил такой знаменитый человек, как Мегрэ, и так внимательно ее слушает.

– У хозяйки много подруг и друзей, но они очень редко бывают здесь. Она им звонит и называет их большей частью по имени. Встречается с ними по вечерам на коктейлях, в ресторанах или ночных кабаре. Я часто думаю, что, наверно, раньше она содержала такой дом. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– А какие люди приходят сюда?

– В основном ее поверенный в делах. Она принимает его всегда в своем кабинете. Он адвокат. Мэтр Жибон живет не в нашем районе, а в девятом округе. Она его знала раньше, когда сама жила там. Потом ходит еще один мужчина, помоложе, из банка, с ним она обсуждает помещение капитала. Это ему она звонит, когда надо дать приказ на биржу.

– А у вас бывает некий Франсуа Лагранж?

– Старый колпак? – Она смутилась и засмеялась. – Это не я его так зову. Это хозяйка. Когда я ей докладываю, что он пришел, она ворчит: «Опять этот старый колпак!» Это тоже показывает, какова она, правда? А он, когда приходит, всегда говорит: «Спросите мадам Дебюль, сможет ли она принять барона Лагранжа».

– И она его принимает?

– Почти всегда.

– Значит, часто?

– Скажем, раз в неделю. Бывают недели, когда он совсем не приходит, а бывает, что и два раза зайдет. На прошлой неделе приходил как-то два раза в один и тот же день.

– В котором часу?

– Всегда утром, около одиннадцати часов. Кроме массажиста Эрнеста, он единственный, кого она принимает в постели. – И, заметив, какое это впечатление произвело на Мегрэ, горничная добавила: – Нет, это совсем не то, что вы думаете. Она даже для адвоката одевается. Я признаю, что она очень хорошо одевается, очень строго. Именно это меня так поразило с самого начала: то, как она себя ведет в постели, в спальне, и совсем по-другому, когда одета. Два совершенно разных человека. Совсем разная манера разговаривать, даже голос у нее меняется.

– Она гораздо вульгарнее в постели?

– Да. Не только вульгарнее. Не могу подобрать слова.

– И только одного Франсуа Лагранжа она так принимает?

– Да. Она кричит ему, в каком бы виде не находилась: «Входи уж». Как будто бы они старые друзья…

– …или старые сообщники?

– Возможно, и так. Пока я не уйду, они говорят только о пустяках. Он всегда осторожно садится на край кресла, как будто боится помять шелковую обивку.

– Он носит с собой портфель, какие-нибудь бумаги?