Мой друг Тарантино

Сколько времени я пролежала в отключке, судить не берусь, но, должно быть, никак не меньше часа, потому что события к этому моменту развивались полным ходом. Я приподняла голову и застонала, ее разламывало от невыносимой боли в затылке, хотя стукнули меня вроде бы по виску. Я поморщилась, поморгала и тут сообразила, что нахожусь в комнате одна, но радость моя была преждевременной — из-за перегородки слышались возня, шлепки, как будто кто-то готовил отбивные, и вроде бы даже голоса. Понять, что говорили, я не могла, потому что пока еще туго соображала, однако нашла в себе силы подняться и шмыгнула к окну. Парни, конечно, не совсем придурки: окно было заколочено. Прислушиваясь к возне за перегородкой, я немного посидела, тряся головой, и пыталась прийти в себя. Довольно скоро мне это удалось. Теперь слова я разобрала, на боль перестала обращать внимание и готова была узнать, что там происходит. С этой целью я поднялась и сделала несколько шагов.

Картина, представшая моим глазам, в любое другое время вызвала бы у меня бурный восторг. Гришка сидел привязанный к стулу и плевался собственными зубами, двое моих недавних знакомых усиленно молотили его. Но сейчас мне это не понравилось. Я по-прежнему не понимала, что происходит, одного этого вполне достаточно, чтобы испортить любое зрелище. То есть я понимала, что этот псих в самом деле явился один, а парни страшно на него сердиты. Я могла с ходу назвать по именам десяток людей, которые отдали бы несколько лет жизни, чтобы увидеть, как Гришка будет загибаться под чьими-то ударами, но не смогла назвать ни одного, кто на такое отважился бы, не в мечтах, разумеется, а в действительности. Но ведь нашлись же… и что-то подсказывало мне, что знакомство с этими типами не приведет ни к чему хорошему. Парни либо вовсе не соображают, что делают, либо у них в родне сплошные камикадзе. Чего у них точно не было, так это ума. У меня накопились вполне конкретные замечания по ведению дела.

Прежде всего колотить Гришку бесполезно и даже вредно: если они всерьез хотели от него избавиться, так надо было сразу его пристрелить, и дело с концом, и уж ни в коем случае не связывать руки за спиной, а держать их все время на виду. Он совершенный неандерталец: малочувствителен к боли, зато инстинкты развиты гораздо лучше, чем у любого другого человека. А какой у нас основной инстинкт? Правильно, жажда жизни. Правда, в его случае я бы назвала сразу два основных инстинкта…

Очень занятый общением с ребятами, Гришка все-таки изыскал возможность заметить меня и заявил:

— Привет, дорогая.

Парни к этому моменту изрядно выдохлись и решили сделать перерыв. Тоже никуда не годится, с Гришкой расслабляться нельзя.

— Привет, — вяло ответила я. Он усмехнулся разбитыми губами и продолжил:

— Ты выглядишь немного заспанной.

— Вздремнула чуток, — вздохнула я и добавила:

— Ума у тебя нет вовсе.

— Ты ведь этого хотела, да, детка? Где ты нашла таких придурков? — За придурков он, конечно тут же схлопотал, а я поморщилась. — Ну вот, — отдышавшись, заявил Гришка. — Надеюсь, теперь ты довольна. Должен все-таки заметить, ты нарушаешь правила. Разве нет? Ты меня огорчаешь.

— Кому бы говорить, — хмыкнула я.

— Ты просто чудо, — заявил Гришка. — Я обожаю тебя. Скажи честно, ты ведь скучала? На самом деле ты жить без меня не можешь. Правда, детка?

— Почему бы вам его не пристрелить? — обратилась я к парням, которые прислушивались к нашему диалогу с заметным интересом.

— Тебя забыли спросить, — нахмурился любитель спичек, рукава его рубашки были закатаны выше локтей, но, несмотря на этакую подготовку к ратному подвигу, Гришку он колотил в основном ногами.

— Ты мне ребра сломал, паскуда, — заметил Гришка без всякой злости, а парень пошел пятнами, нервы у него никуда не годились, это я еще раньше заметила.

— Ты, умник! — рявкнул он. — Завязывай зубы скалить (зубов у Гришки к этому моменту осталось немного, так что скалить их он при всем желании не мог). Нам заплатили за то, чтоб ты подох не скоро, слышишь, урод, чтоб ты помучился. Мы тебя до смерти забьем. Понял, гад? С перерывами на обед.

— Спасибо, детка, — продолжил паясничать Гришка. — Помучиться я всегда рад и этим доставить тебе удовольствие.

— До чего ж ты тупой, — вздохнула я. — Я здесь совершенно ни при чем.

— Топай отсюда! — рявкнул на меня второй парень.

— Вы меня отпускаете? — удивилась я. Парень сгреб меня за шиворот с намерением определить за перегородку. Это Гришке очень не понравилось, а мне тем более, и я попросила жалобно:

— Можно мне здесь постоять? У нас старые счеты, хотелось бы поприсутствовать.

Он убрал руку, не дойдя до перегородки несколько шагов, я расценила это как приглашение остаться. Тут Гришка вновь принялся ораторствовать.

— Так кто ж вас нанял, ребята? — спросил он. — Я все равно сдохну, отчего бы вам не сказать?