Мой идеальный смерч

— Тут одна кровать, Смерчинский, — сделал я вывод, обойдя номер и усаживаясь на небольшой красный диван, сложив ноги на прозрачный круглый столик. Дэн неодобрительно покачал головой, но промолчал. Он дополз умирающим лебедем до кровати и завалился на нее лицом вниз.

— Тебя это не волнует? — спросила я, подходя к нему и оглядывая взглядом широкую кровать с декоративным пологом

— Нет, — раздался его приглушенный одеялом голос.

— Странно, меня тоже. Вот если бы здесь был Ник, то тогда волновало бы. А ты так, бревно.

— Спасибо. Выключи свет, я ужасно хочу спать, — голосом все тог же знакомого мученика попросил он, не обидевшись.

— А тут бар есть, может, выпьешь? — ангельским голосом спросила я.

— Мария, отстань…

— Я думала, может, ты водички желаешь?

— Нет, благодарю, — его голос стал едва слышным, кажется, парень действительно засыпал. Я выполнила его пожелание и ушла в гостиную, прикрыв дверь, чтобы не мешать Смерчу. Мне спать не хотелось совершенно. Но только я сделала пару шагов по направлению к широкому окну, как мобильник Дэна громко заиграл, а следом послышалось его выразительное: "Господи, что я тебе сделал сегодня?". Какой хороший, матерными словами не выражается! Правда, он потом объяснил, что все-таки выражается, но не в присутствии меня и мне подобных — Смерч так и сказал.

— Да, — вялым тоном спросил он. — Дмитрий? Нет, я не Дмитрий, я Денис, вы ошиблись… Ничего страшного.

Я мигом оказалась около парня, приземлившись на кровать, за секунду преодолев пару метров и дверь.

— Кто это был? — хищно спросила я.

— Женщина какая-то, — отозвался с зевком Дэн. — Как можно ошибиться номером ночью?

В это время сотовый вновь требовательно зазвонил.

— Кому не спится? — процедил сквозь зубы мой партнер, вновь протянув пальцы к средству сотовой связи.

— Это моя мама, идиотина, — первой схватила я мобильный телефон и голосом очень послушной девочки произнесла:

— Да? Мама, это ты?

— Это я, — услышала я ее голос, очень сердитый. — Ты где, дорогая, ходишь-бродишь?

— Я в Музее, — отозвалась я излишне бодро.

— И что же ты мне не звонишь? Обещала ведь, — выразила недовольство родительница. — Что за поведение?

— Я забыла, прости, — покаялась я.

— Господи, Маша! Ты свою голову не забыла? Я волнуюсь, не сплю, между прочим, а мне завтра на работу. Когда дома будешь?

— Это… завтра утром, — произнесла я.

— Почему? Вас же обещал развести папа Дмитрия ночью.

— Здесь столько всего интересного, что мы не хотим уходить! — еще более бодро ответила я маме.

— К примеру? — спросила она насторожено. Выставки она не слишком любила, предпочитая изобразительному искусству драматическое.

— Нууу, — мне на глаза попался натюрморт с яблоками и сиренью, и в голове сразу же созрел ответ. — Вот сейчас мы находимся около… площадки постмодернистов-современников. Тут этот, наш известный художник Радов новые картины демонстрирует. Так интересно, такой полет фантазии! Такая экспрессия! Мы стоим напротив картины" Сероко".

Услышав такое странно название, Дэнни глянул на меня с огромным интересом. Такой картины он не знал

— Какое око? — не поняла мама на том конце провода. — Серое? Серое око?

— Се-ро-ко, — по слогам произнесла я, придумав концепцию якобы новой картины этого чудного дядьки. — Это утонченная картинаы сирени и яблоко, сокращено "сероко". Три первые буквы слова "серень" и три последние "яблока". Тут это, японские мотивы, и такая игра звков и слов получается интересная — соединяешь наши сирень и яблоко, а получается японское слово. Чувствуешь по звучанию?

— И что оно значит? Звучит как-то непристойно, — продолжала допытываться мама.

— Мама, оно значит… эээ… — Я посмотрела на Дэна, с большим вниманием глядевшего на меня — мимоходом скорчила ему рожицу, а он скорчил точно такую же рожу с потрясающей точностью в ответ. Зато ко мне в голову пришел "перевод" нового японского слова, только что придуманного. — Красавчик, вот что оно значит. У яблока и сирени появился сын-красавчик, плод их любви. "Сероко" — это красавчик. Яблоко — это архетип мужчины, а сирень — женщины.

— Чтооо? Кто это тебе сказал? — Хорошо, что мама в искусстве не разбиралась и в психологии тоже — только если в криминальной. И от психоанализа далека.

— Это сказал наш преподаватель, а ему, в свою очередь, Юнг. Ну, тот самый, ученик Фрейда.

Дэн засмеялся в открытую и даже похлопал мне.

— Кто это там ржет? — услышала это мама тут же. Я бросила на партнера уничтожающий взгляд и зло покрутила пальцем у виска. Смерч молитвенно сложил ладони, прося прощения за шум.

— Это не кто, а что.

— Что? Маша, как же неодушевленный предмет смеяться может? — рассердилась мама, почувствовав, что я вожу ее за нос. — У тебя не галлюцинации ли? Может, ты в наркопритон поехала, а не в Музей?

— Мама! Ну, это же авангард! Понимаешь? А-ван-гард! — тоном завсегдатая бомонд-тусовок воскликнула я. — Тут все не такое, как в общепринятой культуре. Это контркультура. А смех издает Сероко.

— Да ты что! Оно что живое?