Мои южные ночи

Этот город, солнечный, немного ленивый, немного беспечный, всегда был для меня неким Рубиконом, и каждый раз впоследствии, приезжая туда, я менялась безвозвратно. В городе на Сунже я всякий раз заболевала новой идеей, но реализовывала их уже в других частях света.

Великолепный ветер, легко преследующий меня с самых высокогорных селений, которые я так любила посещать в этих краях, будоражил мою кровь, нашептывал и навевал новые образы, чувства и мысли.

И тогда я теряла связь с реальностью, на миг сама становилась тем, кем хотела когда-то быть. Я, вечный скиталец, бродяга, становилась любимой, никогда не знавшей горя и предательств женщиной, я жила в сердце человека, которому так долго была предана. Необъяснимая магия этих мест манила меня, обманывала и ничего не отдавала взамен.

Вероятно, эта любовь делала меня похожей на себя саму, талантливую, молодую и вечно прекрасную.

Я немного отвлеклась, не утомляйся раньше времени. Дальше будет интереснее. В общем, в тот майский вечер мы сидели с моим старым приятелем в самом центре Сунжегорска возле цветного фонтана. Настроение было лирическое. Мимо по проспекту фланировали влюбленные, разукрашенные красотки на выданье, со свистом проносились жизнерадостные велосипедисты с бородами до пояса.

Мы с Рыбой (это некогда был армейский позывной моего дружбана, простого двухметрового кавказского парня, грозного на вид, но удивительно тонкого и ранимого в душе) рассуждали об истинном предназначении художника в этом мире. Тема эта прослеживалась в наших беседах часто, так как Рыба был одаренным, но неизвестным режиссером, картины которого в упор не хотели замечать власть имущие, я же давно лелеяла в голове сюжет сценария полнометражного фильма, но вместо того, чтобы засесть за него, последние месяцы находилась здесь, на Кавказе, в качестве политического обозревателя, а в тот самый момент моей жизни терпеливо ждала, захочет ли он, тот человек, один из самых брутальных, но и равнодушных представителей местной власти, страсть к которому не давала мне покоя, взять меня к себе в штат.

В конце концов мы с Рыбой пришли к выводу, что оба мы еще относительно молоды, талантливы, но при этом глубоко несчастны и нам бы очень хотелось найти тому причину. Проговорив битый час о колдовстве, магии и перебрав всех возможных злопыхателей, которые могли навести на нас с Рыбой порчу, мы постановили следующее: завтра в два часа дня мы отправимся изгонять бесов к местному мулле, творящему, по слухам, самые настоящие чудеса. Идея эта принадлежала Рыбе, он даже вызвался сидеть рядом, временно изображая моего мужа, для того, чтобы мудрец не начал задавать лишних вопросов относительно моей грешной безмужней жизни.

Я еще что-то пыталась возразить, дескать, а не смотаться ли нам лучше к бабке Агафье, что живет в Нарткале и славится своим добрым нравом и пониманием, но не нашла поддержки у своего напарника по душевным терзаниям. Как оказалось, Рыба категорически противился походам к разного рода шарлатанам, он был парнем верующим и старался не иметь к таким вещам никакого касательства.

Надо добавить, что уговаривал меня отправиться к мулле Рыба очень убедительно, округлял испуганные глаза, рассказывал о виденном им лично счастливом избавлении бесноватого Расула из села Берлзлой от неких сущностей, повествовал о диалоге с джинном 5000 лет от роду, в котором Рыба принимал участие собственной персоной. Джинн, по словам Рыбы, был извлечен из эксплуатируемого тела страдальца Расула. Который впоследствии был быстро отправлен совершенно чистым на Землю обетованную, откуда, по его признанию, и переехал когда-то на ПМЖ в Сунжегорск.

…Конечно, меня тоже в тот момент терзали смутные сомнения о целесообразности предстоящего похода. Честно сказать, я не чувствовала, что моим телом без моего ведома пользуется какой-либо наглый захватчик, кроме того, всегда была уверена, что моим врагам не видать моей преждевременной кончины как своих ушей. Но, подталкиваемая вперед жаждой новых впечатлений, какой-то внутренней тоской по другой, гораздо более праведной жизни и уверенными посулами Рыбы об очистке совести, тела и души, что непременно должны произойти со мной после сеанса отчитки, я согласилась.

Я вижу, ты улыбаешься. Говорила ли я тебе раньше, как нравится мне твоя улыбка? Ты становишься похож на дерзкого мальчишку, хулиганистого, веселого и отчаянного. Наверное, говорила. Просто ты не помнишь.

– Я опять много болтаю, прости, это все моя привычная словоохотливость, склонность пускаться в беллетристические блудни. Ну да спешить все равно некуда – видишь, за окном все так же поливает, и вертолета не видать. Так что давай я налью тебе еще душистого чаю, который так щедро предлагает нам старик-менгрел в старой засаленной папахе, а ты будешь слушать дальше. Я как раз подбираюсь к сути.