Мой капитан

Дед вскинул сухой, кривой палец.

– Боткина, да?

– Да, – прошептала я. И тут же испугалась.

Старик шагнул ко мне вплотную и шепнул:

– Отец передал… – с этими словами он сжал мое запястье в своей сухой, но твердой руке, и вложил мне в ладонь клочок бумаги.

Я удивленно взглянула на старика, тот мне улыбнулся, и выпустил мою руку.

Разжала пальцы и взглянула на послание.

Кусок бумаги, кем-то неаккуратно смятый, изуродовал текста, но слава господу, буквы были различимы.

Я взглянула на старика. Его силуэт медленно удалялся в сумерках.

Ессенский подтолкнул меня к двери дома.

В квартире царила идиллия. Татьяна читала Мартынову стихи, а тот потягивал коньяк, играя своим кинжалом с граненой ручкой.

Я на ходу скинула мокрую накидку, и ботинки.

– Что-то нашли? – в один голос спросили Таня и Юра.

Я села на стул и развернула записку.

«Дорогие мои, я вынужден бежать. Меня нашли, Ипполита убили. Дагиров приведет вас ко мне. Он человек чести. Живет на конюшне у Купцовых. Я жду вас. Бульбин»

Мне показалось, что злой рок преследует меня. На каждую мою находку возникало десять вопросов, и ни одного ответа. Меня охватила усталость и чувство бессилия.

Присутствующие в комнате не сводили с меня глаз.

– Ну что? – спросила Татьяна.

– Ему снова пришлось бежать, – сказал я, – отец просит, что бы мы доверились некоему Дагирову…

– Кому? – вскинула брови сестра.

– Но это же опасно! – не сдержался граф.

– Завтра мы все выясним, – произнес капитан, пристально глядя мне в глаза, – Анна Петровна, можно вас на пару слов? Прошу простить нас, господа, – спохватился он, вспомнив о приличиях.

Я позволила вывести себя под локоток в соседнюю комнату.

– Вы позволите взглянуть на письмо?

Я безропотно протянула ему послание. Кирилл пробежался глазами по короткому тексту. Потом еще раз.

– Похоже, это писал и, правда, ваш отец, – наконец, сказал он.

Я приняла послание из его рук.

– Подозреваю, – продолжал Ессенский,  – что Дагиров это тот самый старик, что передал вам письмо.

– Возможно…

– Не теряйте надежду, Аня, – вдруг сказал он, – только она спасает в самых безвыходных ситуациях…

Мне вдруг показалось, что он видит меня насквозь, читает, как книгу.

– С чего вы взяли, что я потеряла надежду?

– У вас слишком грустные глаза.

Я смутилась и отвела взгляд.

– Печально осознавать свою зависимость и беспомощность…

– Отчего же… я всегда буду рядом, – с этими словами он сжал мои руки в своих.

Я взглянула на него. Меня одолевали сомнения. Он пытается лишить меня воли, все время, повторяя, что будет рядом? Или окончательно лишить сил? Чего он пытается добиться?

– И что же должны означать ваши слова, капитан?

Он склонился ко мне. Угрожающе близко. И самое ужасное, я почувствовала себя бесконечно счастливой. С Антоном такого никогда не было.

Когда капитан почти коснулся моих губ своими, в комнату ворвалась Татьяна. Я отшатнулась от Кирилла и покраснела. Он кивнул моей кузине, и покинул комнату.

Я подошла к окну, и прижала холодные ладони к пылающим щекам, все еще ощущая его дыхание на своих губах. Меня била мелкая дрожь, а в душе поселилось разочарование.

– Аня? – тихо позвала Татьяна.

Ее голос вернул меня к реальности.

– Что случилось, дорогая? – обернулась я, с приклеенной к губам, вежливой улыбкой.

– Ты же говорила, что любовные письма не от Ессенского!

– Да, верно. Капитан не писал мне любовных писем.

– Тогда почему вы целовались?

– Мы не целовались, – зачем-то оправдалась  я.

– Значит, все эти слухи – правда?

– Ты меня не слушаешь…

– Позор покрыл нашу семью, всю нашу семью, ты понимаешь?! И меня тоже!

– Дорогая, – как можно более сдержанно, начала я, – о каком позоре ты можешь говорить? Скажи спасибо, что у тебя есть дом и семья.  Поверь, когда тебя выкидывают из дома, как собачонку,  гоняют по всей стране, убивают близких тебе людей, о репутации и позоре думаешь в последнюю очередь. Потому что тебя и так искупали в грязи так, что головы не видно! – сдержанно не получилось, я перешла почти на крик, – Таня, вот скажи, будь ты на моем месте, как бы ты поступила?! Этот человек трижды спас мою жизнь, и сейчас помогает мне, как никто. Я ему очень благодарна, и не надо обвинять меня в том, чего я еще не сделала! Позволь мне жить своей жизнью, и поступать, так как я того захочу!

Таня удивленно смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Но… мне… казалось, ты любишь… Антона, – протянула она.

– Боюсь, я ошибалась в нем.

Татьяна шагнула ко мне, и крепко обняла.

– Прости меня, Аннушка, – сказала она, – капитан действительно достойный мужчина. И не печалься, скоро все будет хорошо. Твое имя невозможно испачкать, ты ведь княжна Боткина.

10

На рассвете мы отправились на конюшни. Ессенский держался особняком, словно жалел о вчерашнем. Я тоже тщательно делала вид, что не было момента, когда мне отчаянно захотелось ощутить его поцелуй. Одна Татьяна внимательно наблюдала за нами своими прекрасными очами, ожидая, видимо продолжения.

– Так, я чувствую характерный запах. Мы близко, – прикрывая нос платочком, сообщил граф Михайлов.

Он не ошибся, за следующим поворотом оказались конюшни.