Мои красные туфли

– И сейчас не вызывает, – согласился отец. – И все же мне кажется, что ты просто обязана довести работу до конца. Ты видела фильм?

– Больше не имею никакого отношения к его созданию, – отрезала Карли.

– Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.

– Без комментариев.

– Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.

– Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш – дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.

В ответ Бек рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного, пап.

– Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.

– Тогда ты способен понять ситуацию, – заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.

– Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.

– Это случилось лишь однажды.

– Но в будний день и рано утром.

– Это здесь совсем ни при чем, – огрызнулась Карли.

– Совершенно верно. – Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. – Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!

Карли услышала в трубке собственный голос:

– Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?

– Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.

– Я уже и так жалею, – почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.

– Ну же, Карли, – ворковал Бек, – постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.

Карли состроила упрямую физиономию.

– А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.

– Пап!

– Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, – пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. – Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же – мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.

– Лишь однажды!

Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась – в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.

Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.

– Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, – едва слышно прошептала девушка. – Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…

– Что это? – удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.

Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.

– Можешь сделать потише?

– Извини. – Деке убавил громкость. – Что ты сказала?

– Ничего. Просто так, разминалась.

Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.

– Готова? – уточнил Эван. Карли кивнула.

– Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.

Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.

– Ну ладно, Маклиш, – не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. – Что все это значит?

– Что значит «что все это значит»? – переспросил Эван, выключая компьютер.

– О, ради Бога! – Карли почти в отчаянии воздела руки. – Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.

– Для тебя, может быть, и мелочи, – спокойно ответил Эван. – Но ведь это мое дело, правда?