Мои красные туфли

– Ничего себе! – воскликнула Карли. – Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!

Эван поднял брови:

– Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.

– Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?

– Ненормальная, – любезно заметил Эван.

Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.

– Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? – почти с отчаянием закричал он.

– Да, – гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. – Да, потому что ты делишь постель с врагом.

– Прошу прощения? – негодующе вставил Эван.

– Один звонок! – возопил Деке. – Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!

– Печенье для друзей, – пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: – Для настоящих друзей.

– Но я настоящий друг! – взмолился Деке. – Самый верный!

– Черт возьми, помолчите минуту! – взревел Эван. – Когда это я успел превратиться во врага?

– Печенья больше не будет! – кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.

В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:

– Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!

Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.

– А как насчет блинчиков? – едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. – Блинчиков мне тоже больше не испекут?

– К черту блинчики! – снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: – Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?

– Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!

– А мне дадут блинчиков?

– Нет! – набросился Эван на Декса. – Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!

– А ты не распоряжайся ее блинчиками! – нахохлился Деке. – Ты им не хозяин!

– Отцепитесь от моих блинчиков оба! – Карли схватила сумочку. – А ты, Эван, и вообще катись к черту!

Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.

– И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?

В дальнейшем мысль не участвовала – все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.

Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.

С воинственным кличем она выскочила из студии.

В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.

Ее пульс больше не подскакивал от одного лишь звонка в дверь. Возвращаясь домой, она уже не смотрела на дорожку, надеясь увидеть машину Эвана, – или почти не смотрела. Все друзья, пусть даже и не до конца прощенные, снова исправно получали пакеты с вкусным свежим печеньем. Как чистится и отстраивается после землетрясения город, очистила и отстроила свою душу Карли. Внешне все выглядело так, словно и не произошло эмоциональной катастрофы, но, что ни говори, а земля заколебалась и сдвинулась, а вместе с ней дрогнула и наша маленькая актриса. В глубине сердца залегли глубокие шрамы – трещины, которые не замажешь никакой косметикой.