Мой мальчик

На следующей неделе привычный просмотр «Обратного отсчета» был прерван чем-то вроде дроби камешков по оконному стеклу гостиной, а потом чередой настойчивых и длинных звонков в дверь. Уилл понял, что что-то случилось, потому что без особой на то причины никто не стал бы осыпать его окна градом камней и неистово трезвонить в дверь. Первым его порывом было сделать звук погромче и не обращать внимания. Но в конечном счете остатки чувства самоуважения возобладали над трусостью, и он направился от дивана к входной двери.

Маркус стоял на крыльце, осыпаемый градом какой-то карамели, по форме и твердости напоминавшей камни, – такая могла причинить не меньший вред, чем камни настоящие. Уилл это понял, получив пару прямых попаданий. Он завел Маркуса внутрь и нашел глазами «карамелеметателей» – двух злобного вида парней, подстриженных под горшок.

– Что это вы делаете?!

– А ты кто такой?

– Не важно, кто я такой. Вы кто, черт побери, такие? – Уилл и не помнил, когда ему в последний раз хотелось кого-нибудь ударить, но он бы точно влепил этим двум. – Проваливайте отсюда к черту!

– Ой-ой-ой… – проканючил один из них.

Уилл решил, что эти звуки имели целью выразить бесстрашие, но вся эта бравада была несколько подмочена немедленной и стремительной капитуляцией. Он удивился, но испытал облегчение. Уиллу никогда в жизни не пришло бы в голову убегать при виде самого себя (или, скорее, в достаточно маловероятном случае встречи с самим собой в темном переулке оба Уилла драпали бы в разные стороны с одинаковой скоростью). Но он уже был взрослым, поэтому, хоть подростки и потеряли всякое уважение к старшим («Вот призвать бы их всех, как в старые добрые времена, на обязательную военную службу!» и так далее, и тому подобное…), все же только самые отъявленные или хорошо вооруженные рискнули бы пойти на конфронтацию с кем-то больше и старше себя. Уилл направился назад в квартиру, чувствуя себя больше и старше и не без некоторой гордости за свое поведение.

Маркус угостился печеньем и, усевшись на диван, смотрел телевизор. Он выглядел абсолютно нормально, был увлечен передачей, а печенье застыло на полпути ко рту; глядя на Маркуса, невозможно было уловить признаков отчаяния. Если кто-то и допекал этого парня, смотревшего «Обратный отсчет», сидя на диване, то это было очень давно и с тех пор он успел об этом позабыть.

– Так кто это был?

– Кто?

– Кто? Эти парни, которые пытались размозжить тебе башку кусками карамели.

– А, эти… – сказал Маркус, не отводя взгляда от экрана. – Не знаю… Они из девятого класса.

– И ты даже не знаешь, как их зовут?

– Нет. Они просто начали преследовать меня, когда я шел домой после школы. Поэтому я решил, что мне лучше туда не идти, чтобы они не выследили, где я живу, и пошел сюда.

– Огромное спасибо.

– В тебя они не будут швыряться конфетами. Им нужен я.

– И часто это случается?

– Раньше они конфетами не бросались. Они придумали это только сегодня. Только что.

– Я не о конфетах говорю. Я говорю про то… про то, что всякие старшеклассники пытаются тебя убить.

Маркус посмотрел на него:

– Да. Я тебе уже об этом говорил.

– Ты не говорил, что все так серьезно.

– В каком смысле?

– Ты просто сказал, что тебя задирает парочка ребят. Ты же не сказал, что тебя преследуют люди, которых ты даже не знаешь, и швыряют в тебя чем попало.

– Тогда они этого не делали, – спокойно сказал Маркус. – Они только что до этого додумались.

Уилл начинал выходить из себя. Если бы у него под рукой оказалось немного карамели, он сам бы начал швырять ею в Маркуса.

– Маркус, ради бога, я говорю не про эти чертовы конфеты. Ты всегда воспринимаешь все только буквально? Я понял, что они никогда прежде этого не делали. Но они же допекают тебя уже лет сто!

– Ну да… Но не эти двое…

– Да, хорошо, не эти двое. Но такие же, как они.

– Ага. Много таких, как они.

– Ну вот. Вот и все, что я пытаюсь выяснить.

– Так бы и спросил.

Уилл пошел на кухню поставить чайник – просто чтобы произвести какое-нибудь действие, за которое его в итоге не посадят, но оставить начатую тему он не смог.

– Ну и что ты собираешься с этим делать?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты что, собираешься терпеть это вечно?

– Ты говоришь прямо как учителя в школе.

– А что они говорят?

– Ну, типа «держись от них подальше». А я и не пытаюсь к ним приближаться.

– Но тебя это, наверное, расстраивает.

– Наверное. Я просто об этом не думаю. Как в тот раз, когда я упал с этой штуки на детской площадке и сломал запястье.

– Ты уходишь от темы.

– Я пытался об этом не думать. Это произошло, я бы и хотел, чтобы этого не происходило, но ведь такова жизнь.

Иногда Маркус говорил так, будто ему сто лет, и сердце Уилла сжималось, когда он это слышал.

– Но ведь жизнь не должна быть такой?

– Не знаю. Может, ты мне объяснишь. Я же ничего не делал. Просто перешел в новую школу, и пошло-поехало. Не знаю почему.

– А как было в старой школе?

– Там все было по-другому. Там не все дети были одинаковые. Там были и умные, и тупые, и модные, и со странностями. Там я не чувствовал себя каким-то особенным. А тут я чувствую себя не таким, как все.

– Дети разными быть не могут. Дети – они и есть дети.

– Так где же тогда все дети со странностями?

– Может быть, сначала они были со странностями, а потом стали вести себя по-другому. Они по-прежнему со странностями, но теперь этого просто не видно. А твоя проблема в том, что эти парни видят, какой ты. Ты даешь им возможность себя обнаружить.

– Так что мне теперь, стать невидимым? – Маркус хмыкнул, вообразив масштабы задачи. – Как мне это сделать? Или ты держишь у себя в шкафу шапку-невидимку?

– Тебе не надо становиться невидимым. Ты просто должен замаскироваться.

– Что, усы наклеить и все такое?

– Ага, усы наклеить! Никто ведь не обратит внимания на двенадцатилетнего мальчика с усами, правда?

Маркус взглянул на него:

– Ты шутишь. Все бы заметили. Я был бы один такой во всей школе.

Уилл забыл, что он не понимает сарказма.

– Хорошо, тогда никаких усов. Плохая идея. А как насчет того, чтобы носить такую же одежду, прическу и очки, как все остальные? Внутри у тебя могут быть какие угодно странности. Просто изменись снаружи.