Мой мальчик

Все дело в том, что, когда эта Рейчел села рядом с ним за обедом, первые пять минут, пока она его не раскусила, он был ей интересен, и в эти пять минут он понял, какой могла бы стать его жизнь, будь он и вправду хоть чем-то интересен. Уж лучше бы не было этих пяти минут, думал он. Что они ему дали? Все равно переспать с Рейчел у него не получится. Не получится пойти с ней в ресторан, или оценить обстановку ее гостиной, или понять, как роман ее отца с лучшей подругой матери повлиял на ее взгляды относительно материнства. Он ненавидел надежду, блеснувшую перед ним в эти пять минут. В конце концов, думал он, ему было бы гораздо легче, если бы, посмотрев на него, она отвернулась, едва сдерживая позыв к рвоте, и больше не взглянула бы в его сторону ни разу весь остаток вечера.

Ему не хватало Неда. Нед давал ему нечто такое, что оказалось бы очень кстати в такой вечер. Но – бедный малыш! – Уилл не собирался воскрешать его к жизни. Да упокоится он с миром.

– Откуда ты знаешь Роберта? – спросила его Рейчел.

– Да просто…

Роберт продюсировал телепередачи. Он тусовался с актерами, писателями и режиссерами. Его знакомые были воротилами шоу-бизнеса и по определению роскошно выглядели. Уилл хотел бы сказать, что он написал музыку к последнему фильму Роберта, или помог ему пробиться, или что они встретились за обедом, на котором обсуждалась чудовищная политика правительства в области искусства. Он хотел бы сказать нечто подобное, но не мог.

– Просто… просто много лет назад я покупал у него травку.

К несчастью, это было правдой. До того как стать телепродюсером, Роберт приторговывал наркотиками. Он был не из тех, кто ходит с бейсбольной битой и питбулем на цепи, просто он покупал немного больше, чтобы продать своим друзьям, в число которых тогда входил и Уилл, потому что встречался со знакомой Роберта… Не важно, почему он тусовался с Робертом в середине восьмидесятых. Важно, что в этой комнате он единственный человек, который не был никаким воротилой, и теперь Рейчел это знала.

– А, ясно, – сказала она, – но вы продолжаете общаться?

Он, конечно, мог бы наплести что-нибудь о том, почему продолжал общаться с Робертом, сочинить историю, которая показала бы его в более выгодном свете, придала образу объемность.

– Ну да. Сам не знаю почему.

Так, значит, никакой истории. Ну да ладно. Ведь он и вправду не представлял, почему они продолжали общаться. У них были неплохие отношения, но Роберт поддерживал хорошие отношения почти со всеми из их старой компании, и Уиллу было не до конца ясно, почему он единственный из всех пережил испытание сменой профессиональных интересов. Может – хоть от этой идеи и попахивало сумасшествием, он тем не менее полагал, что в ней есть рациональное зерно, – может, он был тем самым раздолбаем, который, свидетельствуя, что у Роберта все еще есть друзья из «дотелевизионной» жизни, в то же время был достаточно презентабелен, чтобы своим видом не отпугивать окружающих.

Вот он и потерял Рейчел, по крайней мере на данный момент. Она говорила с кем-то, сидящим по другую сторону от нее. Чем он мог снова привлечь внимание Рейчел? Должны же у него быть какие-нибудь способности, которые, если их раздуть или преувеличить… Может, он умеет готовить? Умеет немножко, да кто же этого не умеет? Может, пишет роман и на минутку просто забыл об этом? А к чему у него были способности, когда он учился в школе? К правописанию? «Слушай, Рейчел, а ты знаешь, сколько „н“ пишется в слове „обдолбанный“?» Да она и так наверняка знает. Безнадежно.

Он понял, что самое интересное в его жизни – Маркус. В этом смысле он отличается от других. «Прости, что встреваю в разговор, Рейчел, но у меня сложились странные отношения с одним двенадцатилетним мальчиком. Тебе это интересно?» Конечно, тема требовала доработки, но он явно шел в правильном направлении. Надо просто подумать над формой. И Уилл решил ввернуть что-нибудь про Маркуса, как только представится возможность.

Рейчел заметила, что он ни с кем не разговаривает, и развернулась так, чтобы он смог поучаствовать в разговоре на тему: «Все новое – хорошо забытое старое» – в данном случае это касалось современной поп-музыки. Рейчел сказала, что для нее «Нирвана» звучит в точности так же, как «Лед зеппелин» [49] .

– Один мой знакомый мальчик убил бы вас за такие слова, – вступил в беседу Уилл.

Конечно же, он слукавил. Пару недель назад Маркус был уверен, что солист группы «Нирвана» играет за «Манчестер юнайтед», так что он, вероятнее всего, еще не дошел до той степени фанатизма, чтобы кидаться на всякого, кто осмелится обвинить эту группу в неоригинальности.

– Если уж на то пошло, я тоже знаю одного такого, – сказала Рейчел, – может быть, им стоит встретиться? Как зовут вашего?

Вообще-то, он не совсем мой, подумал Уилл.

– Маркус, – ответил он.

– А моего Али. Алистер.

– Ясно.

– А Маркус тоже без ума от скейтбордов, рэпа, мультиков про Симпсонов и тому подобного?