Мои молодые годы

– Попробуй, – говорит он и наливает водку в стакан.

Тогда я беру пакет и вытаскиваю из него два бутерброда. В общем, отметили мы с ним сдачу экзамена. Оказалось, что жена у него болела, тяжело болела…

Вообще, учился я практически на одни пятерки, но нет-нет да четверку ухвачу. За всю учебу получилось четыре или пять четверок. Предлагали в институте пересдавать, можно было стать Ленинским стипендиатом и 100 рублей получать, но я этого не делал – не хотел, хотя в конце учебы пересдал одну тройку по политэкономии, так как считал ее несправедливой. Поставил мне ее Брестовицкий. С ним как-то сразу не сложилось, но не в этом дело. Молодость – она критична к любой неправде, к любой власти, тем более в России.

Однажды на уроке Брестовицкий рассказывал, как хорошо при социализме жить. Я поднял руку и спросил:

– А как понимать списки, которые висят на доске?

– Ты про что?

– Там в списках очередь на жилье, в которой люди стоят по 15 лет.

Больше он не давал открыть рта, больно уж зацепил я его. Но одно я успел вставить:

– Ничто так не разлагает государство, как ложь сверху.

Вот и влепил на экзамене тройку, хотя ответил я минимум на четверку.

Был и второй интересный случай. Прогулял я ночь перед экзаменом по предмету «радиоприемные устройства». Взял билет, смотрю на него и понимаю, что голова не хочет ничего, кроме сна. Подхожу к преподавателю и говорю:

– Я не знаю ничего, ставьте два.

Он выпучил глаза:

– Как не знаешь? Посиди, подумай.

– Нет, я спать хочу.

– Ладно, ты иди, а вечером в 8 приходи.

Проспался, пришел и на пять ответил.

XII

Помыткин Михаил Павлович – замдекана радиотехнического факультета – напоминал кладовщика, у которого все материальные ценности были записаны в журнале не только по количеству, но и по инвентарным номерам, с одной лишь только разницей, что ценности ему заменяли мы – студенты. Спокойный, неприметный, он помнил не только фамилии и имена, но и все твои заслуги перед «отечеством».

Он писал письма родителям. Не очень хорошие в плане смысла, неуважительные и с долей иронии. К примеру:

«Я понимаю, что сигналы SOS не всегда приходят к спасателям вовремя, посему вынужден марать бумагу… Ваш прекрасный сын позволяет некоторую вальяжность по отношению кучебному процессу, пока некоторую… Но все „хорошее“, сами понимаете, начинается с малого: с вечных опозданий, отговорок, троек… Если бы Ваш сын был глуп или неспособен к учебе, то мы бы распрощались с ним легко, но он все может, поэтому не могу взять грех надушу, искалечив чужую… И прошу Вас, отнеситесь к своему чаду с любовью, без физических наказаний. Он поймет, ибо любовь делает чудеса, если она во благо. И, последнее, я вам не писал, ибо он просил меня не травмировать Вас, а это значит, что он тоже Вас любит!

Надеюсь, что Володя станет хорошим специалистом, а вы будете гордиться сыном».

Саша Федосеев, инвалид без ноги, не поступил в ТПУ. Собрался он ехать домой в Северск, но решил зайти в ТИРиЭТ. Там, в левой стороне, на правом этаже сидел Помыткин в приемной комиссии.

Саша спросил Михаил Павловича:

– К вам без ноги можно?

– К нам без головы нельзя, а без ноги – без проблем!

* * *

Раньше в институте у каждой группы был куратор. У нас эту роль играл Олег Тисленко. Молодой, высокий, красивый, энергичный человек. Так он тоже писал письма, и мне удалось найти в Москве одно из них.

После я приведу его целиком.

Позже кураторство убрали, а зря. Часто молодые люди нуждаются в общении с более старшими – нес родителями, чтобы определить свою позицию по тем или иным вопросам. Наш Тисленко был как раз тем человеком, с которым можно было и поговорить, и решить свои проблемы. Конечно, куратор не должен быть для галочки или, еще хуже, надзирателем, он должен быть если не отцом, то хотя бы старшим братом.

XIII

Мы с группой часто ходили на Южную в лес, ближе к реке, иногда с ночевкой. Володя Семенчуков играл на гитаре, а мы пели песни, сидя вокруг костра, и нам было весело. В березовой роще, там, где сейчас торгуют цветами и саженцами, мы играли в футбол.

Напротив общежития, в 50 метрах, было небольшое озерко, глубиной около двух метров. Зимой его облюбовали моржи.

С этим озерком связано мое чудесное выздоровление. Однажды, пробежав зимой около 10 километром и прилично вспотев, я решил пройтись метров 500, и меня, видимо, продуло, да так, что я заработал грудной радикулит. Утром, чтобы встать, мне нужно было сделать несколько упражнений, а днем я часто ходил с платком. Мы недавно разговаривали с Олегом Болдыревым, и он вспомнил, как я ходил с платком и снимки рентгеновские рассматривал… Он и напомнил мне про платок.

В межвузовской больнице пытались лечить меня, но в итоге предложили съездить в Кисловодск на вытяжку. Но о какой поездке может идти речь? Ведь на это нужны деньги.

Я боролся с болезнью упражнениями, но это не помогало.

Помню, было 28 февраля 1973 года. К нам в комнату зашел отец Семенчукова и, увидев бутылочку водки на подоконнике, спросил: «Что у вас за праздник?»

А Вовка отвечает: «Батя, так день рождения сына твоего, между прочим».