Мои молодые годы

А дальше я ожидал трагедию. Комиссия должна была прийти завтра, а сегодня надо было вернуть девочку обратно. Однако все пошло не так, как я планировал. Когда мы пришли домой, то женщина была уже на ногах. Верка бросилась к ней:

– Мама…

Та очумело смотрела то на нее, то на меня, а потом выдохнула и спросила:

– Ты кто?

– Студент.

– Ааа… Выпить есть?

– Нет.

– Тогда иди.

Верка стояла, прижавшись чистым красным свитером к мокрой юбке матери, и смотрела на меня, как мне показалось, по-другому…

– Пока, Вера, – выговорил я.

Она не ответила, и я ушел. А через неделю я присутствовал при отлучении Веры от родителей и тот крик «мама» помню до сих пор. Если бы так любили нормальных родителей… До сих пор не знаю, что с ней стало, но успокаиваю себя хорошим концом.

После этого я больше не работал в детской комнате милиции. Я пошел в интернат, чтобы понять, как там может быть моей Верке. Интернат, в который я ходил, был в центре города. Там я играл с детьми, но больше рассказывал разные истории, носил конфеты.

Все было нормально до одного случая. Как-то воспитатели повели детей на фильм или спектакль, точно не помню, в ДК «ТЭМЗ». Я знал, что будет культурный выход в ДК, и решил при переезде из главного корпуса ТУСУРа в РТФ забежать и передать конфеты для детей. Зашел, все сидели уже в зале: дети – впереди, а воспитатели – сзади. Я поздоровался с детьми, присел к воспитателям и отдал конфеты, чтобы после спектакля они угостили детей. Вышел на улицу и возле столовой ТЭМЗа вспомнил, что забыл тетради на кресле. Прибежал, спектакль уже шел. Подошел к воспитателям и увидел, что они едят мои конфеты…

Я очень уважаю многих работников интернатов, которые отдают душу детям. Это героический труд, труд с детьми – главный труд, поэтому удивительно, что в Колумбии учитель, приехавший из Томска, имеет зарплату в две тысячи долларов, а у нас и 500 не платят…

Может, поэтому школьники выходят на митинги? Учитель должен иметь высокую зарплату, а конкурс в пединститут должен быть большой, чтобы можно было выбрать достойных.

Посему и уважаю своих сестер, честно отдающих себя детям. Я помню, как сестра Света, будучи директором Дома творчества, бегала по ночам в 90-х спасать отопление, как свои деньги тратила, чтобы сохранить детям радость. Помню, как старшая Татьяна проводила массу конкурсов по истории края, вместе с учениками бегая по поселку, собирая данные и свидетельства живых очевидцев. Или как младшая Ольга, беря детей на обучение, иногда неделями ждала мамаш, исчезнувших вдруг, как кормила и учила всему, чего душа пожелает. Снимаю шляпу!

И последний случай на эту тему. Я как-то шел быстро, торопился на работу, проходил мимо четырех парнишек лет 10, двое из которых были с ранцами, а двое – налегке, и услышал: «У меня только 25 копеек». Развернулся, увидел, что один роется в карманах и вытаскивает копейки, протягивая тем, что налегке. Хватаю его руку, говорю: «Положи к себе деньги. И идите домой».

Ушли. Двое других не убегают, спокойно стоят. Я спрашиваю:

– Зачем деньги отбираете?

– А что, у него родители, еще дадут, – отвечают. Я понимаю, что говорить слова, типа «так нехорошо делать» бесполезно.

– Авдругу него родители болеют. Или денег просто нет?

– Выздоровеют. А деньги у взрослых всегда есть. У них много рублей.

– Эээ, не всегда, иногда и нет. Вас в детдоме государство кормит, а его – родители. А если у них вдруг нет работы, им никто деньги не даст… А вам зачем деньги?

– На мороженое.

– Пойдемте, куплю, – идем до киоска. Я покупаю им два мороженых на палочке, отдаю. – Вот вам купил, а своим детям сегодня не получится. Только на хлеб и мясо осталось…

Они остановились и смотрят:

– Завираешься, дядя. У тебя почти три рубля.

– Так килограмм мяса стоит 2 рубля 60 копеек и хлеб 17 копеек – как раз только на еду, а через день снова надо думать, где занять…

– Так дорого стоит мясо?

– А вы воспитателей спросите, если не верите.

– Слушай, – говорит один из них, – пойдем в детдом. Мы тебе булку хлеба вынесем, у нас много хлеба.

– Нет, ребята, это же государственное. Мы государству на вас тоже денежки даем. Что же, я у себя воровать буду? Ладно, давайте, бежать надо, а то с работы выгонят за опоздание, а вы думайте. Отбирать можно, но тогда вас будет ждать тюрьма. А можно вырасти и самостоятельно заработать.

Еще когда я ходил в интернат, заметил, что государственное обеспечение – это хорошо, но оно не приучает детей ценить его. Потребительство, мысль о том, что всегда кто-то будет должен им, укореняется в головах, а неумение считать и вести хозяйство в совокупности с психологией братства часто играет против них. Я удивлялся, что никто не рассказывает им про устройство жизни доходчивыми словами.

С другой стороны, детдомовские дети ищут матерей, часто маниакально, как будто хотят доказать родителям, которые их оставили, что они совершили ошибку.