Мой неожиданный сиамский брат

Вчера Брежнев все-таки вырвался с работы, сразу после очередного совещания в Кремле. Махнув рукой на все. И он ни на мгновенье не пожалел об этом. Охране велел передать, чтобы не звонили и не соединяли ни с кем. Только если война начнется, не иначе. В дороге Леонид Ильич просмотрел привезенный ему реферат о сложившейся ситуации. После чего отвлекся на «личную медсестру». Наконец, после бурных «медицинских процедур» они успокоились и смогли погрузиться в объятия Морфея. Но генсек тут же внезапно проснулся, от того, что Викторин в голове условно говоря, скакал от нетерпения:

«- Что случилось, а? Спать не даешь, словно пожар начался.

— Вспомнил кое-что. В Польше ведь самый закоперщик — Лех, который Валенса! Убрать его и еще парочку-другую, причем тихо и дальше с этой польской замятней Ярузельский сам справится.

— Ты не слишком разошелся, подшефный? — невыспавшийся Леонид Ильич был в плохом настроении и явно хотел только снова спокойно заснуть. — Всех подряд убивать…

— Очнись, Ильич! — симбионт настойчиво пытался достучаться до своего собеседника. — «Кабачок 13 стульев» смотреть хочешь?

— Конечно. Нравится мне эта передача. И что?

— А то, что после введения военного положения какие могут быть шутки о Польше? Закроют «кабачок» и все…

— Вот вечно ты, Викторин, не вовремя вылазишь. То про Машерова в четыре часа утра вспомнил, то сейчас про Польшу в…, - проворчал Брежнев, — включая ночник, — два часа ночи. Не мог еще до утра подождать? Ладно, запишу для памяти… и давай все-таки поспим».

Наутро Леонид Ильич был не в самом лучшем настроении и непрерывно ворчал по любому поводу. А прочитав записанное ночью, разозлился окончательно.

«- Викторин, ты что, совсем не обратил внимание на то, что я вчера читал?

— А ты вчера еще и читал, шеф? Неужели ЭТО теперь так называется? — съехидничал Виктор.

— Дурак ты, подшефный, — обиделся Ильич. — В машине я читал, не смотрел? А девочка… ну да, приятно мужиком себя почувствовать. Но еще один слой ты так и не уловил, Викторин. Вчера после совещания, что Юра сказал, забыл?

— Что в партии ищут главного инициатора всей этой заварушки и большинство считает, что виноват Андропов? Ну и что?

— Нет, ты все-таки умный, умный, а дурак, Викторин. Все видят, что мне не до политики — я очередной медсестрой занят. Значит — что? Значит, против меня интриговать не будут. Наоборот, будут мне «открывать глаза». Понял?

— Понять понял, — опять пошутил Виктор. — «Работаем под прикрытием». Только ведь с Польшей тоже решать надо.

— А устранением там уже ничего не добьешься, Витя, — ответил Брежнев. — Надо что-то другое придумывать.

— А если… — Викторин вдохновенно начал импровизировать…»

Пока шел этот разговор близких друзей. Лицо медсестрички становилось все более испуганным. Брежнев же был в ступоре, ну так ей казалось.

— Это инсульт…Что теперь со мной будет? Мамочка моя. Леня, что с тобой? Не молчи! — Юля стала укладывать Брежнева на пол, при этом засовывала свой халат ему под голову. Потом в чем мать родила, бросилась открывать дверь. Там за дверью находились два охранника. От волнения дрожали руки, к тому же они стали потными скользили. Замок никак не поддавался. По щекам Юли текли слезы, зубы стучали.

Два охранника, находящиеся за дверью, услышав плач и крики медсестры, поняли, что- то с «дедом». Медведев, недолго думая, решил выбить дверь. В следующую минуту массивная, крепкая на вид дверь пала под дружным ударом могучих плеч телохранителей генерального секретаря.

— Что с Дедом, где он? — рявкнул Медведев. Зареванная трясущаяся Юля побежала на кухню. Скорости, с какой рванули за ней охранники позавидовал бы и Карл Льюис с Беном Джонсоном. Пробегая мимо Юлечки, Володя отметил про себя: «А губа у Деда не дура».

В то время пока у Юлии, и сотрудников девятки сердце трепетало от страха за Генерального секретаря, диалог между «сиамскими родственниками» продолжался. Ильич старательно искал в предложениях Викторина слабые места, а последний отбивался, опираясь на прочитанные книги и фильмы о разведчиках, рассказы Рыбакова и собственный здравый смысл.

В это время вбежали в комнату охранники, и Медведев увидел, что Брежнев лежит в одних трениках на холодном кафельном полу с халатом под головой, и не шевелится. А Юля лежала в коридоре, поскользнувшись на испанском кафеле. Слезы лились прямо ручьем на упругую девичью грудь…

— Леонид Ильич, что с вами? Леонид Ильич! Звони в скорую, — приказал Медведев напарнику. Сам опустился на колени проверить сердце. В горячке не осознав, что слышит стук и решив, что не бьется. «Будем делать искусственное дыхание, рот в рот», — и прильнул со всем рвением губами ко рту Генерального секретаря. Несмотря на всю увлеченность спором, Викторин забеспокоился первым.

«- Шеф, кончай базар. Включай ориентацию, глянь, что вокруг делается».

— У-у… ой… Юля, ну что ты так крепко целуешь? А ж губам больно! — очнулся Брежнев.

Полковник Медведев радостно заулыбался.

— Как вы, Леонид Ильич? Что с вами? Где болит?