Мой неожиданный сиамский брат

Роскошный стол, что был накрыт в саду, не поддавался описанию. Здесь были все традиционные блюда восточной кухни: плов, шурпа, лагман, шашлыки, рыбные блюда, и многоразличные закуски, салаты. И конечно стояли огромные «батареи» бутылок спиртных напитков разных марок. Брежнев, окинув взглядом стол, почувствовал, как в животе призывно заурчало. Пока рассаживались за стол, как-то незаметно вокруг появились юные официантки, в белых блузках и коротких черных юбках. Их точеные фигурки производили ошеломляющее впечатление. На голове знойных красавиц красовались тюбетейки. Брежнев удивленно смотрел на юных гурий. За ним незаметно наблюдал хозяин, отмечая состояние генсека: — "Все идет хорошо, как и задумано. Теперь осталось только выполнить «вечернюю программу» и, даст Аллах, все будет благополучно…»

«Трофимов решил дернуть шефа: — Ильич ты очувствуйся маленько. Хватит на баб смотреть. Ты вроде женат, если не забыл. Во- вторых я тебе не раб, что бы обеспечивать твои сексуальные потребности непрерывно. Это тоже нелегкое дело. И, в-третьих, ты для чего старый хрен сюда приехал? Заканчивай есть плов. Так, молодец, теперь вытирай руки об халат, не стесняйся здесь так принято, а то обидишь хозяина. И давай начинай разговор. А то я вижу, и не думаешь говорить». Подшефный тяжело вздохнул, с сожалением отодвинул в сторону блюдо с пловом. Старательно вытер жирные пальцы об халат.

— Смотри, Шараф, как я тебя уважаю. Как у вас положено по обычаю руки об халат вытираю. — Брежнев наивным взглядом смотрел на сидящего напротив хозяина дома. Рашидов прижал руку к сердцу, опять поклонился.

— Это честь для меня.

— Пойдем, Шараф, куда-нибудь, что бы нас никто посторонний не услышал. Побеседуем, Брежнев встал, погладил себя по животу. — Спасибо за обед все очень вкусно. Но очень много. По-моему переел.

Они прошлись по саду и сели за маленьким резным столиком в беседке. Туда быстро принесли холодную минеральную воду и мороженное. Брежнев, отпив из запотевшего стакана воды, задумчиво посмотрел на Рашидова.

— Шараф, мы друг друга знаем уже почти двадцать лет. Ядумал, что все про тебя знаю и доверял тебе. Верил, как товарищу по партии, как ветерану войны. И всегда приводил твою работу в пример. Поэтому и партия оценила твою работу, не зря две звезды Героя Труда тебе вручили. Это большая награда. А при реформе партии, как ты заметил, твоя республика единственная, в котолрой региональные комитеты фактически по границам республики, как при старой организации, остались, — Рашидов хотел ответить, но Ильич остановил его жестом руки. — Нет, Шараф, ты сначала дослушай. Я буду говорить не очень приятные вещи. Но только потому, что люблю тебя, поэтому сейчас с тобой разговариваю, вот так по-товарищески, как друг. Шараф я привез с собой документы, мне подготовили их в комитете. Там пишут про тебя ужасные вещи. Но не только они сообщили мне о них. Есть еще данные, но сейчас неважно откуда.

Рашидов резко вскочил, красивое, круглое лицо перекосилось. Когда заговорил, волнуясь, изо рта полетели слюни.

— Леонид Ильич, это клевета и происки моих врагов. Клянусь…