Мой неожиданный сиамский брат

Когда Ту-154 совершил посадку в аэропорту Ташкента, к встрече высокого гостя все уже было готово. Несмотря на ранний час — шесть утра — на бетонном поле аэродрома толпилась разношерстная толпа встречающих. Присутствовали и руководители республики, одетые в одинаковые костюмы темного цвета, и организованные «представители народа», и охрана, оцепившая цепочкой место встречи.

Первыми из правительственного самолета быстро и незаметно вышли охранники, а у трапа встал заместитель начальника охраны Медведев. Осмотревшись и переговорив с местными чекистами, он дал отмашку на выход. Брежнев, только подойдя к двери, сразу зажмурился от яркого солнца, стал похож на китайца из анекдота. В результате генсек почти оступился на лестнице. Хорошо, что генерал Рябыкин подхватил под локоть, но на то он и начальник охраны…

Перед трапом уже была расстелена красная ковровая дорожка. На которой, весь сияющий от счастья и с обожанием на лице, стоял глава Узбекистана Рашидов. Рядом теснились, выстроившись по ранжиру и по должности, чиновники и партийные функционеры. Хотя все дежурно и слащаво улыбались, в умах чиновничьего люда главенствовал один вопрос: «Зачем столь внезапно приехал генсек?» Жизненный опыт учил, что ничего хорошего от внезапных таких посещений ждать не приходится. Но Восток дело тонкое, здесь видели разное и всякое и пережили и не такое. Так что морально были готовы ко всему.

Как только Брежнев ступил с трапа на землю, откуда-то сбоку появилась стайка молодых девушек. Одетые в цветные: красные, зеленые, розовые национальные одежды. Они окружили его и засыпали цветами. Ильич был ошарашен яркостью цветов и буйством красок. Нежные голоса дев звучали как ручейки, а столь прекрасных красивых лиц он не видел давно. Азиатский разрез глаз придавал этим юным девушкам еще большую привлекательность. Несколько опьянев от всех этих красок, голосов, лиц, запахов, и близости к юным девушкам Ильич даже не осознал, что уже обнимается и целуется с Рашидовым. Хотя перед выходом из самолета хотел держать себя с ним холодно и строго. Только оказавшись в машине, Ильич пришел в себя.

«Викторин съехидничал: — Да Леня это, какие же розы вырастают под южным небом? Просто нет слов. Рахат лукум понимаешь, — хотя и он тоже поддался очарованию знойных красоток Востока.

— И не говори брат, прямо мурашки по коже, — Брежнев был в восторге.

— Однако, Леня, ты смотри, какой хитрый лис Рашидов. Вот совсем голову задурил. Тут по делу вроде летели. Отвешивать «гостинцев», а вишь как сюжет развернулся. Давай Ильич сосредотачивайся. Надо говорить с этой узбекской бандой серьезно. А то слышишь, Рашидов соловьем заливается — восхваляет…»

В салоне правительственного ЗИЛа вместе с генсеком ехал и «хозяин» Узбекской ССР. Пока генсек несколько расслабленно смотрел в окно, Шараф Рашидович продолжал привычной скороговоркой перечислять трудовые успехи республики. Наконец Брежнев «включился» в беседу.

— Шараф, это я все уже не раз слышал. Повысили, собрали, внедряем, строим, повышаем. Ты скажи, сколько хлопка соберете в этом году?

Глава Узбекистана посерьезнел лицом, в карих глазах застыло настороженное выжидание.

— Леонид Ильич, как и обещали, не меньше трех миллионов тон соберем. Приложим все усилия. Партийная организация и комсомол мобилизуют всех, чтобы выполнить задание ЦК нашей партии. Сами знаете, дорогой Леонид Ильич, как по-особому…по-особому наш народ относится к заданиям партии. Любую задачу выполним. Все сделаем, что бы Вас ни подвести.

Брежнев, довольно кивал, на лице расплылась улыбка.

— Да это вы, товарищи, хорошо, правильно делаете. Директивы партии и все плановые задания, особенно в этой пятилетке, необходимо выполнить. — Ильич выделил голосом. — Это особая пятилетка. И я на тебя, Шараф, надеюсь!

«Викторин не выдержал: — Твою дивизию! Опять ты Леня уши развесил. Забыл про записку Андропова! Да и я тебе, чугунная ты башка, рассказывал. Липа все эти тонны хлопка, воровство кругом. Очнись, генсек твою ять! — теребил он братца».

Брежнев неожиданно побагровел, странно взглянул на собеседника. Правая бровь черной, лохматой гусеницей задралась вверх, являя высшую степень удивления и настороженности, Рашидов с удивлением следил за быстро меняющимся настроением генсека.

— А вот скажи мне, Шараф, это точно, — ты столько хлопка соберешь?

— Конечно, Леонид Ильич сделаем все возможное. Не подведем Вас.

— Ну, ну. Увидим. Не забывай Шараф, мы тебе верим, — Брежнев до самого конца поездки, больше не задавал вопросов. Рашидов продолжал Рашидов продолжал развлекать высокого гостя, рассказывая притчи и анекдоты. Шараф Рашидович был хорошим собеседником и рассказчиком. Недаром написал несколько книг, сочинял стихи.