Мой очаровательный оригинал

– В твоей гримерной. Сейчас сама всё увидишь, – обещаю я ей таинственным тоном и кладу ладонь ей на спину, мягко подталкиваю к комнате, которую я украсил шарами и цветами специально для своей девушки. А на столе ее ждет особенный подарок.

Я уже взялся за ручку и готов был потянуть дверь на себя, но тут голос появившегося в конце коридора охранника меняет к чертям все планы:

– Ян Андреевич, вас Илья Игоревич просит к себе.

Мужчина спешит ко мне.

– Сейчас? Уверен?

Илья знает про сюрприз для именинницы, так какого черта он зовет меня?

– Да, сейчас. – Охранник непривычно взволнован. – И очень срочно.

Если срочно, значит дело чрезвычайной важности. Значит, случилось непредвиденное.

Решение принимаю за секунду, как привык в экстренных ситуациях, не терпящих промедления: быстро и жестко.

– Поль, мне нужно уйти. В гримерке тебя ждет подарок, – сообщаю напоследок твердым и крайне серьезным тоном, а потом, почувствовав в себе редкую на проявление совесть, уже через плечо добавляю мягче: – Не сердись.

Не смотрю на выражение лица девушки, ее чувства меня в данный момент волнуют меньше всего.

А уже через минуту мы с охранником Семеном широким проворным шагом входим в кабинет Ильи.

– Ян, прости! – Друг оборачивается к нам.

– Неважно, – отмахиваюсь я как отчего-то несущественного. – Ближе к делу. Что случилось?

– Одна из моих картин пропала, – с беспокойным видом сообщает он, кружась хаотично по комнате.

Я смотрю на стену, голую там, где она не должна быть пустой.

– Твою мать! Значит всё-таки она! Эта тварь вернулась в Россию! А я ведь засомневался сначала, когда… – Я резко бросаю взгляд на друга. – Камеры проверили?

– Да, – опережает в ответе Семен, начальник охраны, стоя внушительной громилой у закрытой наглухо двери. – Все записи этого дня стерты подчистую. И камеры, хоть и работают, вообще ничего не записывают. Система видеонаблюдения клуба взломана, и есть вероятность, что картинка передается третьим лицам и записывается в другом месте и на другой компьютер.

– Так отключи камеры!

– Уже сделано, Ян Андреевич.

– Странно, Кало на месте, – подает голос Илья, явно подавленный потерей.

Мазнув по стене быстрым взглядом, небрежно бросаю:

– Да кому она интересна? Всем только Эпоха Возрождения и нужна. Чем древнее картина, тем дороже ее можно продать.

– Ну здесь ты не прав, всё же есть человек, кому интересна Кало. – Друг задумчиво смотрит на одну из своих любимых картин, а потом его печальные глаза перемещаются на тот прямоугольный участок стены, где краска темнее и насыщеннее – солнце до него не добралось, там висела украденная работа Рафаэля Санти.

Илья наконец перестает сокрушаться и серьезно спрашивает:

– Так ты думаешь, что это она?

– Без сомнений, – с ненавистью отзываюсь я и обреченно выдыхаю, растеряв всю уверенность, падаю в кресло. – Семен, как твои люди пропустили ее?

– Кто-то позвал рацией и собрал всех охранников в одном месте.

– До чего же умная женщина.

– Я не понял, ты ею восхищаешься что ли? – с тихой яростью поднимаю глаза на друга.

– Ей как-то удалось заполучить рацию, – Илья небрежно пожимает плечами, а затем тоже вздыхает.

– Она убила кого-то? – впиваюсь глазами в Семена, боясь услышать положительный ответ. – Жертвы есть?

– Нет, все охранники целы. На этот раз обошлось без кровопролития.

– И я абсолютно уверен, что и отпечатки пальцев мы не найдем, – мои челюсти сжимаются от бессилия. – Опять у нас на нее ничего нет.

– Всё же криминалистов надо позвать, – вносит предложение начальник охраны.

– Ты прав, а вдруг это не она… вдруг обыкновенный вор?

– Не она? – фыркаю я с презрением к девушке-убийце. – Илья, ты в это веришь? Тебе просто повезло, что ты остался жив. Эта женщина обожает убивать коллекционеров, когда грабит их.

Внутри меня вскипает поистине астрономический гнев, я сжимаю кулаки, твердо намереваясь поймать эту тварь, стоит ей хоть раз ошибиться. Я дождусь, когда она сделает ошибку.

Еще раздраженная мысль о том, что теперь я благодаря вышедшим из строя камерам не смогу найти свое дрожащее создание в красном платье, выводит меня на новый уровень ненависти к женщине, так опрометчиво перешедшей мне дорогу.

Ты не только ограбила моего друга, ты и на моем пути потопталась своими грязными делишками. И только за это я готов тебя уничтожить.

А потом я замечаю царапину на шее Ильи и слегка сдвигаю брови:

– Что это у тебя?

Поймав мой взгляд на своей шее, он прикрывает крохотную ранку ладонью и небрежно машет рукой:

– Ничего серьезного, одной дикой тигрице не понравились мои прикосновения. Поцарапала заколкой, пустяк… А у тебя что?

Он, наклонив голову набок, внимательно всматривается в кровавый след на нижней губе.

– Подрался что ли? Когда успел? С кем?

Я мрачно усмехаюсь.

– Не поверишь, тоже с тигрицей. Было темно, поцеловал ее по ошибке, она и укусила за фривольность.

Илья хмыкает, переводит внимание на странную картину – портрет женщины с металлическим позвоночником, затем в очередной раз упирается в пустой прямоугольник на стене и тихо вздыхает.

Берет себя в руки, поворачивается ко мне с лукавой ухмылкой:

– Может, это была одна и та же тигрица?