Мой отец — Лаврентий Берия

Это была запись конфиденциального разговора премьер-министра Черчилля с Кадоганом, постоянным заместителем министра иностранных дел. Я был потрясен. Не самим фактом записи, разумеется. О том, что иностранные посольства в Москве прослушиваются, я давно знал. Поразило совершенно другое: Кадоган последними словами ругал… премьер-министра Великобритании. Я неплохо знал английский, но крепкие выражения, которые допускал заместитель министра, явно выходили за рамки всех существующих учебников. Как выяснилось, Черчилль не имел права обсуждать какие-то вещи без санкции кабинета и согласования с ним, Кадоганом.

Возвращаясь домой, невольно подумал: странные взаимоотношения. Попробовал бы кто-нибудь из заместителей наркомов, да что там заместителей — самих членов правительства, членов Политбюро ЦК говорить в таком тоне со Сталиным…

Дома рассказал о том, что слышал, отцу. Он был очень недоволен:

— А какое право имели тебя к таким вещам допускать?

Мне не оставалось ничего другого, как попросить отца, чтобы он не вмешивался и все осталось между нами. Но об услышанном мною мы тогда поговорили.

— Да, там совершенно иные взаимоотношения между членами правительства, — объяснил мне отец. — Любой из них имеет право отстаивать свою точку зрения, оспаривать мнение премьера.

И я вновь сопоставил: у нас ведь, за редким исключением, члены руководства на задних лапках бегали…

Вышло так, что с Кадоганом я познакомился. Помню, он поинтересовался, откуда я знаю английский. Наверное, сказал, вы готовите себя к определенной карьере? Нет, отвечаю, я знаю и английский, и немецкий, при необходимости и еще выучу, но готовлю себя только к технической карьере.

Мне показалось, что он не поверил:

— Мы готовим людей с колледжа… Вы изучаете языки и стремитесь к совершенно другой карьере? Так не бывает…

Но я действительно никогда не мечтал ни о чем другом, кроме техники.

Ни в Ялте, ни еще раньше, в Тегеране, мы в силу вполне понятных причин с иностранцами не общались. Уже позднее совершенно случайно я встретился на одной из южных государственных дач с Гарриманом и Гарри Гопкинсом. Последний во время второй мировой войны был советником и специальным помощником президента Рузвельта. Оба приезжали к Сталину, но я об этом не знал и отправился на ту дачу в твердой уверенности, что там никого нет. Так и познакомились.

Разговор вышел довольно любопытный. Оказалось, что Гарриман еще до советизации Грузии имел там марганцевые рудники, работал у нас и позднее.

— А я твою маму помню совсем молодой, — рассказывал. — Она в банке работала, верно? Тогда у вас какая-то благотворительная кампания проходила и я пожертвовал голодающим даже больше, чем мне предложили. Твоя мама была такая красивая. Мне сказали, что она жена чекиста.

— Решили таким образом воздействовать на чекистов? — пошутил я.

— Да нет, она действительно была очень красивая, и я не устоял перед просьбой помочь голодающим.

Такой же случайной была одна из встреч моего отца в дни Тегеранской конференции. Виделись мы с ним, как и в Ялте, довольно редко. У каждого было много работы, но мнениями обменяться успевали. Как-то рассказывает, что познакомился с очень интересным парнем из американской разведки. Года 22 ему, грузин. Очень симпатичный, грамотный человек. Любит Грузию. Этого для отца было вполне достаточно, и общую тему они нашли быстро. Отец, признавался, был удивлен, что этот молодой человек очень хорошо знает историю. В частности, они говорили о так называемых лазах (другое название мингрельцев). Большое поселение одного из грузинских этносов находилось в Турции. В свое время, гораздо раньше советских депортаций и даже переселения во времена Суворова полутора сотен тысяч поляков на Урал, этих людей турки переселили с побережья в горы, подальше от границ Грузии. Лазы сумели сохранить язык, но магометанство им все же привили.

Американский разведчик прекрасно ориентировался в проблемах этого народа, и трудно было сказать, объяснялось ли это только его личным интересом, или это был целенаправленный интерес, связанный с его службой в разведке. Но от общения с ним отец получил явное удовольствие. Наверняка и ему было интересно общаться с отцом — всем было хорошо известно, кто прилетел в Тегеран вместе со Сталиным.

В одной из грузинских газет уже много лет спустя я прочел, что этот человек написал воспоминания и рассказал о встрече с моим отцом. С неменьшим удивлением узнал, что главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе носит ту же фамилию — Шаликашвили. Вполне допускаю, учитывая некоторые детали, что тогда, в сорок третьем, отец встречался с кемто из близких родственников известного американского генерала.

Из официальных источников: