Мой папа рок-звезда

Шатенка в длинном вязаном свитере и с пучком на голове идет в нашу в сторону. В руках у нее большой поднос, полный еды. Увидев чудеснейшую картину, Матвей расплывается в довольной улыбке и спешит на помощь. На полпути перехватывает поднос, что-то милое щебечет на ушко, отчего щеки Лики заливаются румянцем.

— Я тут еды приготовила, а то вы ж на голодный желудок, — усмехается, заправляет прядь волос за ухо. Кидаю осторожный взгляд в сторону Матвея и понимаю — не отпустит. Костьми ляжет, но не отпустит. — Впрочем, все как всегда. За вашим питанием нужно следить, как и раньше.

— Спасибо, Лик, — благодарит Карим и первый берет тарелку, накладывает пюре и гору котлет. — Очень вкусно.

— Спасибо, Лик, — вспомнив, что обед пролетел мимо меня, присоединяюсь к другу.

— Да, спасибо, — за спиной раздается лилейный голос Матвея и отдаляющиеся шаги. Усмехаюсь и принимаюсь за еду. Это не мое дело, что между ними происходит. Попросят помочь — помогу. Сам никогда не полезу добровольно помогать, моя мать тому живой пример.

— Итак, что думаешь делаешь? — возвращается к вопросу насущному Карим.

— Ничего, — запихиваю в рот дольку помидора под недоумевающим взглядом друга. — Нет, ну серьезно, что, по-твоему, я должен делать? Она защищала себя и сына, этого вполне достаточно, чтобы ее понять и простить. Да и моя мать далеко не ангел. Вы же знаете, какая она мегера, я даже не удивляюсь, что Аля решила свалить из города. Одного не понимаю, какого хрена она квартиру оставила отцу?

В моем мировосприятии это не укладывается в рамки нормального. Ее родственники не заслуживают такого шикарного подарка. Отец, который ни разу в жизни не проявил любви к дочери, и женщина, что спала и видела ее своей невесткой только ради квартиры, в моем понимании не заслуживают не то что уважения, даже подачки в виде крошки хлеба.

— Зная Алю, было что-то, что ее мучило и не давало покоя, иначе она бы так не поступила.

Замираю с недонесенной до рта вилкой, киваю и продолжаю:

— Ты прав. Вы, — видя вопрошающий взгляд Карима и недоумевающее выражение лица Матвея, что как раз подоспел, я нехотя продолжаю: — Она не хотела видеть вас. Боялась, что не справится с болью от потери.

— Охренеть, — заключает Матвей, и я киваю, соглашаясь.

— Это что получается, Аля специально подарила квартиру, чтобы мачеха никому, особенно нам, не разболтала, где прячется Алька?

— Именно, — хватаю дольку огурца и давай хрустеть. Мне надоело отвечать на их вопросы, они приносят столько боли, что хочется выть.

— Слушай, ты прости меня, конечно, но что сказала Аля? — любопытствует Матвей, видя, что у меня совершенно нет настроения продолжать тему «Аля».

— Что погорячилась, — усмехаюсь и присасываюсь к горлышку бутылки.

Плевать. На все плевать.

Я хочу забыться. На время. Сейчас просто идеальное для этого время. А завтра мы обязательно обо всем с ней поговорим, решим все имеющиеся вопросы.

Но это будет завтра.

25. Алевтина

Утро не задалось с той минуты, как первые солнечные лучи показались в окне. Тяжело вздохнув, я отвернулась к стенке и уткнулась носом в подушку. Голова раскалывается на части, словно по ней тяжеловес несколько раз хорошенечко долбанул кувалдой. А все из-за того, что вчера я позволила себе быть слабой.

С первыми звуками будильника я нехотя поднимаюсь с теплой постели и отправляюсь в душ. Стягиваю с себя пижаму и встаю под прохладные струи воды. Вчера ночью я совершила подвиг — избавилась от футболки Антона. Ну как избавилась… просто забросила ее на шкаф, чтобы она не мозолила глаза. Слишком много нервных клеток я потеряла из-за этой старой тряпки.

Две таблетки анальгина не спасают от головной боли, с каждой минутой состояние только ухудшается. Последней каплей становятся колготки, что так некстати решили дать о себе знать в виде стрелки на левом колене. Еще немного, и образуется дыра, прямо как в моей душе. Самое странное, что я не знаю способа ее залечить. Если ранее лекарством против всех моих бед был Антон, то сейчас он их источник. Токсичный, въедающийся под кожу.

С той минуты, как Антон покинул наш дом, меня не покидали мысли о случившемся в ванной и в коридоре. В голове до сих пор не укладывается, как я смогла докатиться до жизни такой. Что мной двигало, что я позволила себе переспать с ним… еще и на стиральной машинке. И все бы ничего, если бы меня волновало только это. Но ведь есть еще его мать и моя мачеха, которая вопреки всему все-таки сдержала слово.